Теперь об этом можно рассказать

«Рузвельт ответил, что он не говорил по этому вопросу ни с кем, кроме Черчилля, да и с ним лишь в самых общих чертах. Тогда я спросил его, не лучше ли было бы нам пока работать в одиночку, не передавая никому сведений сверх того, что мы считаем возможным сообщить. Он согласился, добавив, однако, что в недалеком будущем нам следует обсудить этот вопрос с Черчиллем. Затем мы говорили с ним об открывающихся перед нами гигантских возможностях, а также о путях урегулирования этой сложной проблемы после войны, имея в виду предотвращение возможности использования атомного оружия для захвата власти над миром. Его, между прочим, очень беспокоила мысль о том, что бомба может упасть на вражескую территорию не взорвавшись, и наш секрет будет раскрыт».

Примерно в то же время английское правительство направило к нам Эйкерса, который до войны занимал руководящий пост в компании «Империал Кемикэлз», а ко времени своего визита возглавлял все английские работы в области атомной энергии. Во время пребывания в США, встречаясь с Бушем, Конэнтом и мной, он приводил много аргументов в пользу более широкого обмена информацией по производству делящихся материалов. Однако по действующим соглашениям мы не имели права расширять границы такого обмена. В те дни я часто обсуждал с Бушем и Конэнтом предложения Эйкерса, и в результате мы пришли к следующему выводу: во-первых, стремление Эйкерса к расширению обмена информацией может диктоваться соображениями экономической выгоды в послевоенных условиях; во-вторых, Соединенным Штатам Америки следует передавать другим странам информацию только в тех случаях, если это поможет выиграть войну. Каждый из нас был абсолютно не склонен менять что-либо в сложившейся политической обстановке без прямого официального указания президента.

Из бесед с англичанами в тот период нам стало ясно, что они не в состоянии начать крупные атомные исследования или организовать массовое производство делящегося материала, пока идет война. Обеспокоенные все уменьшающимся количеством сведений, поступавших от нас (это происходило в силу моего указания направлять им лишь ту информацию, которая необходима с точки зрения наших с ними общих военных интересов), они организовали все усиливающийся нажим на меня и Буша, утверждая, что сотрудничество должно быть полным, независимо от требований военного времени.

Они сами, однако, создавали многие прецеденты, позволявшие нам отвергать их аргументы. Как указывал Конэнт, они не сообщили нам о своем секретном методе обезвреживания бомб и о некоторых других результатах, в которых мы были заинтересованы. Они объясняли свое поведение тем, что эти сведения не смогут оказаться полезными для военных целей США. Поэтому мы не испытали никаких угрызений совести, когда решили, что сведения о работах Манхэттенского проекта не окажутся полезными для участвующей в войне Великобритании. Эйкерс и его коллеги были разочарованы такой трактовкой политики военного сотрудничества. В тот период, когда обмен информацией был практически прекращен, т. е. в декабре 1942 г., Комитет по военной политике направил президенту отчет, в котором давалась характеристика работ проекта в целом. В этом отчете указывалось на необходимость более четких инструкций о будущих отношениях с англичанами и канадцами и предлагалось на выбор три возможных варианта:

1) запрещение всякого обмена информацией;

2) полная свобода обмена информацией как в области научно-исследовательских работ, так и в области производства с разрешением обмена специалистами;

3) ограниченный обмен информацией в пределах, определяемых возможностями страны, получающей информацию, ее немедленно использовать.

В пользу третьего варианта высказывалось большинство. Этот вариант был утвержден президентом и составил основу нашего дальнейшего сотрудничества с англичанами.

Примерно в то же время Эйкерс в письме к Конэнту, еще раз излагая свои взгляды, которые он уже высказывал мне и Бушу, выразил свое глубокое беспокойство ограничениями, наложенными на обмен информацией, и писал: «Британская группа всегда надеялась, что самый тесный контакт должен поддерживаться не только в области исследований, но и в области производства».

Если бы англичане, и в частности Эйкерс, не обнаруживали столь явного интереса к материалам, имевшим ценность в основном в условиях послевоенной ситуации, существовавшие нормы обмена информацией, может быть, и не были бы изменены. Переговоры провалились только потому, что англичане отказались согласиться с нашим принципом: сотрудничество должно было подчиняться интересам быстрейшего окончания войны, а не послевоенным интересам стран. Я решил, что, поскольку отсутствует какое-либо официальное соглашение по данному вопросу, для продолжения передачи англичанам информации, за исключением той, которая не противоречит указаниям президента, у нас нет никаких оснований и оправданий. Естественно, англичане не были в восторге от такого решения и предприняли еще одну попытку изменить его.