Теперь ты ее видишь

Однако боль мучила меня изнутри, разрывала на куски и снова сжимала их вместе в случайном порядке, пока я не почувствовала, что она стала частью меня. Обжигающий жар распространялся по мне, словно огонь, не оставляя места ни для чего другого.

Я не могла позволить им думать, что в этом виноват мой отец. Не теперь, когда он был мертв. Я подняла голову, окинув взглядом окружающую обстановку. Хаос, паника, боль. Все эти люди здесь только из-за меня.

– Как я смогу жить сама с собой, если не скажу правду? – пробормотала я.

– Гарриет, взгляни-ка сюда, – отчеканила Шарлотта, поворачивая мою голову налево. Алиса свернулась калачиком. Она дышала глубоко и спокойно. Забывшись сном – как ей и полагалось. – Как ты сможешь жить, если скажешь?

Я не могла понять, почему после всего, что я с ней сделала, Шарлотта пыталась защитить меня, но у меня не было возможности спросить – зачем ей это. И действительно ли она готова солгать ради меня. В этот момент позади «Скорой помощи» появилась женщина-полицейский, представившись как детектив Роулингс. Пробормотав общие соболезнования ни о чем конкретном, она перешла к делу – готовы ли мы с Шарлоттой проехать с ней в участок, где она и ее коллега хотели бы задать некоторые вопросы. С Алисой останется другой офицер, заверила она меня, когда вела к машине, ожидающей наверху спуска. У меня не было возможности попросить прощения у Шарлотты, прежде чем ее уведут для допроса. И не было возможности узнать – как далеко она готова зайти.

Сейчас

С того самого момента, как мой отец согласился на мою просьбу, я знала – существует большая вероятность того, что однажды я окажусь на допросе в полиции и мне придется лгать. Я пыталась себя убедить, что он сможет спокойно скрыться с Алисой, и надеялась на лучшее, стараясь не думать о дурном, но понимала, конечно же, понимала – как легко это может произойти.

Иногда я представляла себя в полицейской комнате для допросов – которые видела раньше только в телевизионных сериалах – и упорно придерживалась своей версии, убеждая следователей, что не имею никакого отношения к исчезновению дочери.

Но я никогда не предполагала, что мне придется лгать также и об убийстве своего мужа, и не продумывала это заранее.

Было ли это убийством? Я оставила его погибать, но на самом деле не убивала. Есть ли в этом разница? Мои пальцы нервно постукивают по столу, пока я ожидаю, когда детектив Лоури вернется в комнату. Мне интересно, зачем вызвали детектива, и я подозреваю, что есть новости о Брайане.

Может быть, он даже и не мертв, думаю я. Мои пальцы замирают, когда дверь распахивается. Я прячу руки на колени, чтобы Лоури не увидел, как они дрожат. Лоури не смотрит на меня, пока усаживается обратно на свой стул и включает магнитофон. Привычные, хорошо отрепетированные фразы на запись скатываются с его языка, когда он объявляет, что беседа возобновилась.

Я уже рассказала детективу, как муж издевался надо мной годами и что он затащил меня в лодку сегодня против моей воли, оставив Алису одну на пляже. Я сказала ему, что Шарлотта подтвердит это, так как она нашла мою дочь на камнях.

– Я не понимаю, Гарриет, – говорит он, – почему вам ни разу не пришло в голову упомянуть о своем якобы умершем отце, когда Алиса пропала?

Я смотрю на Лоури, замолчав на пару секунд, поскольку думала, что он продолжит расспрашивать меня о Брайане. Если ему и неловко так говорить о моем отце теперь, когда тот на самом деле мертв, – он этого не показывает. Но для меня его слова врываются в комнату громко и резко, как выстрел, эхом отдаваясь в моей голове.

Я рассказываю ему правду о лжи своей матери, о том, что мой муж считал его мертвым, и добавляю, что никогда не решилась бы противоречить Брайану, пока тот разговаривал с женщиной-полицейским после праздника. И когда детектив интересуется – видела ли я своего отца с тех пор, как он ушел, за последние тридцать четыре года, – я признаю, что он появился возле моей двери шесть месяцев назад.

Лоури приподнимает бровь и усаживается глубже на своем стуле, словно оставляя между нами побольше места для моего признания. Это не тот ответ, которого он ожидал.

– Теперь я по-настоящему не понимаю, почему вы не сказали о нем, – говорит он. Детектив либо возбужден, либо нервничает из-за неожиданного оборота, который принял его допрос – он, конечно же, не думал, что я так охотно признаюсь в новой встрече с отцом, – но у меня нет выбора. Алиса скажет им, что она его знает.

– Гарриет, – продолжает Лоури, придвигаясь ближе к микрофону. – Вы знали, что ваш отец забрал вашу дочь с праздника тринадцать дней назад?

Я закрываю глаза, низко склоняю голову и вздыхаю. Глубоко, медленно и тяжко.

И обдуманно.

– Гарриет?..

Отец заставил меня пообещать, что я буду отрицать свою причастность. Предавать его теперь гораздо более непростительно.

– Нет. Я ничего об этом не знала, – отвечаю я, и слова Шарлотты снова звенят в моей голове: как я смогу жить дальше, если не стану лгать?

Детектив Лоури скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула, продолжая сверлить меня взглядом.