Теперь вы знаете, кто я. Том IV

Что меня удивило, так это повторный категорический отказ Пятницы оставаться в комнате без меня. Так что мартышка теперь сидела на столе рядом и зевала, водя осоловелым от еды взглядом по голым стенам зала и периодически отбиваясь всеми лапами и хвостом от Чаина. Этот Арейни с тремя помощниками всё пытался прикоснуться к зверю, рассмотреть, повертеть в руках. Но такая перспектива совершенно не устраивала Пятницу. Даже несмотря на все те угощения, от которых сейчас у обезьянки живот топорщился, как будто она вот-вот разродится потомством.

Чаин же в полнейшем восторге написывал круги вокруг Пятницы, что-то постоянно помечая в своём блокноте. Эти его метания стали уже ощутимо раздражать, хотелось при очередном витке мимо меня схватить Арейни и вбить в пол.

— Представляете, Джек, это существо живое!

— Да что вы говорите, — вырвалось у меня язвительно замечание. Я поднял глаза на мартышку, как будто хотел убедиться, что ещё не свихнулся и не таскаю за собой плюшевую игрушку. Кисло улыбнулся, и неудержимо зевнул вслед за обезьянкой. — Я вижу, что оно живое. Судя по сожранному — более чем.

— Я неправильно выразился, — Чаина моя ирония нисколько не задела, он пояснил: — Поймите, разум голлума, как и его оболочка, заняты вирусом, который вызывает в них неудержимую жажду убийства. Как вы понимаете, ваш новоприобретённый питомец почему-то не относится к этой категории. Как, впрочем, и весь его вид, я полагаю.

— Вот тут я бы поспорил, — невольно вспомнилось, как бабуины загоняли несчастного перепуганного до грязных штанов медвеголлума, а потом остервенело рвались за мной в ангар. — Это всё очень интересная информация, док, но что там насчёт нашего скоропостижного переезда?

Я поднял глаза на Арейни, напоминая ему о теме утреннего разговора.

— Нам следует убираться с этого слоя в ближайшее время и переходить на следующий.

— Но вы же должны понимать, Джек, там, за барьером, может быть крайне опасно, — покачал головой Чаин. — Животные, которые были изменены приходом системы. Их изменения нельзя предсказать! У нас ещё слишком мало данных о том, что произошло с ними и…

— Система изменила всё! И нам рано или поздно придётся с этим столкнуться, — я почувствовал, что моё раздражение усиливается. — Но там мы будем ближе к разгадке случившегося. А конкретно — к выходу из города. Ведь если верить карте, это последний ярус города полигона, а значит, за ним следует выход!

Арейни смотрел на меня, не отрываясь. И, пожевав губами, вдруг спросил:

— Выход куда, Джек?

Я понимал, что это вполне логичный вопрос. И на него придётся давать ответ, только вот у меня его не было. Точнее, не было его разумной и объективной формулировки. Я шестым, седьмым, да хоть десятым чувством понимал, что ответы могут быть близко. У меня буквально под кожей начинало зудеть от предчувствия. Только вот ответы на что? Меня в первую очередь интересовала отнюдь не система, не её последствия или причины возникновения. Это пусть учёные разбираются. Мне нужен был чёткий ответ на вопрос: как вернуться домой?

Да, это до сих пор было моей целью номер один. Я не собирался до конца своей жизни играть в догонялки со смертью на это грёбанной планете, где каждый второй имеет длиннющий послужной убийственный список. А каждый первый попросту верит в инопланетян, которые годами приказывали ему расчленять людей. Инопланетян можно заменить на макаронного монстра, рептилоидов или покойную матушку — суть одна. Эта планета — рай для психов. И пусть полностью нормальным я себя назвать не мог, но и до такой жизни скатываться не хотел.

И это значило только одно — мне нужно было найти выход. Но кроме этого самого стремления у меня больше ничего не было. Минимум информации, максимум домыслов.

Все эти мысли нагоняли смертельную тоску, хотелось прямо сейчас удариться об стену до пролома черепа. Нет, определённо, не спать вторые сутки подряд — это плохо.

— Вы же понимаете, — мягко и тихо продолжил Арейни, снимая очки и протирая линзы краем халата, — что за пределами города может быть в сотню раз опаснее, чем здесь. Если тут, на последнем слое, была всего одна ветлечебница, то дальше идёт целый открытый мир. У меня есть пара теорий относительно развития и мутации вируса. Если всё пойдёт по худшему из вариантов, то город — это единственное безопасное место на всей планете.

— А у меня есть другая теория, — его слова меня сейчас только злили. — Она звучит так: нахрен все теории! Если за пределами города так опасно, в чём я лично уже сомневаюсь, значит, будет гораздо лучше умереть там, чем продолжать такое существование! Вы не согласны со мной, док? — резко вызверился я.

Арейни задумчиво вернул очки на место.

— Согласен, — вздохнул Чаин. — И не согласен одновременно. Простите, во мне говорит привычка. Эта планета — наш дом. Мы провели столько времени в условиях развития вируса, что не заметили, как стали зависимы хоть от какого-то ощущения безопасности.