Тёплая птица

            Шум голосов оглушил меня. Я никогда не видел столько людей сразу  - они двигались поодиночке и группами в сторону каменной рогатой чаши. Одетые в тряпье и добротные кожанки; с оружием или без; увечные, здоровяки, старые, молодые; почти все тащили на закорках огромные баулы, кое-кто даже вез санки, доверху груженные тряпьем и железками. На нас, как-никак, только что вылезших из-под земли, никто и не посмотрел.

            -Добро пожаловать на барахолку, - сказал Снегирь, прикрывая крышку канализации.

-Да, - Киркоров с явным наслаждением втянул в легкие воздух. – Обожаю этот запах.

Пахло и вправду приятно – жареным мясом, сеном, дымком.

-Будьте начеку, - предупредил Снегирь. – Здесь кишат особисты.

При этих словах меня задел плечом закованный в кожу длинноволосый мужик и, процедив что-то сквозь зубы, проследовал мимо.

-Вот видите, - качнул головой Снегирь. – Не исключено, что этот орангутанг и есть… Пошли скорей – не до запахов.

Снегирь явно нервничал, оглядывался по сторонам, словно кролик, выскочивший из норки.

Над входом в каменную чашу красовалась надпись: «Стадион Динамо»,  перед чугунными воротами стояли двое с автоматами.

Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.

-Здорово, братаны, - бросил автоматчикам.

-Вонючий дикарь тебе братан, - в общем, миролюбиво, отозвался один из охранников. – Кто такие?

Его товарищ подозрительно зыркнул на рюкзак у меня за плечом.

-Мародеры с Района Третьего Кольца. Бескудниково знаешь?

-Не знаю, но ясно, что из жопы.

Автоматчики заржали. Снегирь заржал вместе с ними.

-Ну и нахер вы приперлись из своего Бескудникова? – автоматчик сплюнул на рыжий от  мочи снег зеленоватый комок.

-Мы как все, братан, - осклабился Снегирь. – Толкнуть кое-что, дашь на дашь.

-Толкнуть, значит?

Охранник долгим взглядом окинул меня. Стало неуютно, совсем неуютно.

-А что именно вы собрались здесь толкнуть?

Капля холодного пота побежала по спине. Я сдвинул лопатки. За нами образовалась очередь из навьюченных баулами людей. Толпа надавливала:

-Вы че там, блядь, застряли?

-Пропускай этих пидаров, либо расстреливай, долго мы тут будем спины ломать?

Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на своем.

-Счас я тебя пропущу, - крикнул он в толпу. – Счас я тебя, сука, на тот свет пропущу.

Он обратил к Снегирю перекошенное лицо:

 – Что в рюкзаке?

-Братан, - Киркоров приблизился к автоматчику. – Зачем ты так?

-Назад, пидор.

Ствол автомата уперся в живот Киркорову. Но, кажется, кроме меня этого никто не заметил, серебряный портсигар со Сталиным на крышке перекочевал  из руки Киркорова в карман охранника.

-Проходите.

Обливаясь потом, я проследовал в ворота. Черт подери, надо же!

-Я думал, взрывчатка не запрещена на барахолке, - шепнул я Снегирю.

-Не запрещена, -  он ухмыльнулся как ни в чем ни бывало. – Если ты не хочешь ее толкнуть, то не запрещена…

-Киркоров.

-Чего тебе?

Я пожал одноглазому руку. Он кивнул, поведя плечами.

-Жалко портсигар.

-Новый найдешь, - убежденно сказал Снегирь.

Зрелище, распахнувшееся перед нашими глазами, было грандиозным. Чаша стадиона напоминала муравейник со срезанной макушкой. Люди копошились на дне и на трибунах, в воздухе висел ни на минуту не умолкающий гул. И, ступив в тесные ряды, мы стали частью этого гула.

-Меняю книгу на жратву!

-Братан, постой, взгляни, какой покрой!

-Ушанка, кому ушанка!

-Валенки уперли! Валенки!

Снегирь уверенно шагал по рядам, отнекиваясь от назойливых торгашей, отталкивая проституток, буквально вешающихся на шею.

 -Какой значок!

Тощий оборванный юнец вцепился в грудь Киркорова, пытаясь сорвать значок. Тот, не долго думая, размахнулся и двинул кулаком по распухшей от голодухи физиономии. Юнец отлетел в сторону, на разложенный торгашами металлолом.

-Сука! – по-собачьи заскулил он. – Сука е…ная!

Мне же на руку повисла женщина с разорванным ртом – черные, кривые зубы выглядывают, как зверьки из норки.

-Красавец, хочешь – отсосу?

Я молчал, и она не отставала.

-Недорого возьму, красавец. Сухарик дашь. Доволен будешь…

-Кышь отсюда, падаль, - крикнул на нее Киркоров. – Или, может…? – он выразительно посмотрел на меня.

-Пошел ты, - зло бросил я, догадавшись, что он имеет в виду.

Шлюха осталась позади, матерясь и сыпля в наш адрес проклятья.

Снегирь остановился перед грудой вонючего тряпья, из-за которой едва виднелся хозяин.

-Карлуша!

            Пузатый человечек с миндалевидными глазами и большим, крылатым носом засеменил к нам. 

            -Снегирь, какими судьбами?

            -Все теми же. Как торг, Карлуша?

            -Какой, к дьяволу, торг? - пожаловался Карлуша. – За все утро обменял бушлат на два ржавых топора. Разве это торг? – он посмотрел на нас с Киркоровым. – И Киркоров с тобой? Здравствуй!

            -Здорово, Карл, - отозвался Киркоров.

            -А это кто?

            Карлуша посмотрел на меня. Мне не понравился его взгляд – цепкий, оценивающий, особо остановившийся на рюкзаке, давший мне понять: этот Карлуша, при внешней безобидности, не так уж прост.

            -Это Андрей, наш новый товарищ.

            -Вот как, - Карлуша улыбнулся. – Карл Брандао.

            Я пожал его мягкую ручонку.