Теплая птица

            Наконец, мне надоело ждать. Если доползти вон до того дерева, затем – до кривобокого одноэтажного здания, я смогу приблизиться к мародерам настолько близко, насколько захочу. Люди, сидящие у костра ночью, не видят ничего вокруг…

            Улегшись на снег, я пополз, подтягивая винтовку левой рукой. Стена, служившая мне прикрытием, осталась позади. Я отчетливо увидел полыхающий костер и тени вокруг него. Подул ветерок. Только этого не хватало! Теперь я молил облако не выпускать луну из плена.

            Мне удалось доползти до дерева. Со стороны костра послышался шум. Я замер, вдавив голову в снег. Но это была всего-навсего песня:

            Врагу не сдается наш гордый Варяг,

           Пощады никто не жела-а-ет!

Это они!

Стало легче на душе: все-таки я настиг похитителей. Радость придала мне смелости, и до одноэтажной кирпичной развалины я добрался на четвереньках, почти уверенный в том, что поющие мародеры не заметят меня. 

Расположившись у стены, в самой сердцевине снежного наноса, я выглянул наружу и вздрогнул: таким близким мне показался костер мародеров. Я увидел сидящих кружком людей, услышал потрескивание огня, тяжелое дыхание и кашель, поскрипывание снега. Кажется, я даже почувствовал тепло от костра… А где отец Никодим? Я присмотрелся: ага, вон тот куль, брошенный на границе светового пятна от костра и ночи, видимо, и есть глава ОСОБи, Носитель Креста… Неласково же они с ним обошлись…

Куль пошевелился.

-Варяг.

-Падаль заговорила.

Мародеры захохотали.

-Заткнитесь, - раздался недовольный окрик Варяга. – Чего тебе?

-Варяг, послушай меня…

В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а затем рубил голову Борису. Ублюдок!

            -Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, - отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. – За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.

            -Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск? - отозвался Варяг без особого напора.

            -Да-да, - поспешно согласился отец Никодим. – Ты смельчак, Варяг, я много наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята собираетесь затребовать. Вдвое.

            -Заманчивое предложение, - Варяг засмеялся. – Развяжите-ка этого пидора.

            Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его, пошатывающегося от слабости, к Варягу.

            Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых руках винтовку. Что затеял Варяг?

            Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.

            -Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.

            Мародеры зашлись в хохоте.

            Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная растерянность.

            -Да, у меня в штанах большая шишка, - повторил, цыкая зубом, Варяг. – И я хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.

            Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.

            -Ну, чего же ты ждешь. Соси!

            Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо перед Варягом.

            -Не буду, - визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из Джунглей.

            -Будешь, пидар, - зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.

             Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.

            -Стрелки!

            В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры бросились врассыпную, - прочь из светового круга, - я послал им вдогонку несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.

            Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.

-Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.

Он взглянул на меня.

-Ахмат?

Надо же, сразу узнал.

-Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.

Я помог ему подняться, и мы поплелись прочь от костра по протоптанной бандой Варяга тропинке. Отец Никодим обхватил мою шею рукой, зубы его выбивали дробь.

-Ахмат, - едва различил я. – Не говори никому.

-Не скажу, ваш крест.

Надо же, как печется о репутации. Впрочем, удивляться тут нечему: едва ли стрелки будут столь же благоговейны перед этим человеком, узнай они, что его чуть было не поимел какой-то мародер. Думаю, грубый окрик «Соси!» будет тревожить отца Никодима по ночам…

Небо посветлело, когда мы добрались до места, где нас атаковали мародеры. Автомобили слегка припорошило снежком; от трупа Глеба Пьяных метнулся в сторону какой-то рыжеватый зверек. Подойдя, я с отвращением увидел, что щека Глеба прогрызена, в неровной дырке белели зубы.

-Стой, Ахмат!

-Да, ваш крест?

Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки сена, под глазом багровел кровоподтек.

- Думаю, нам стоит попробовать завести эту машину.

-Но, ваш крест, я никогда… - начал было я. Отец Никодим сердито взмахнул рукой.