Теплая вода под красным мостом

— Мастеровые говорят, что именно от того, насколько аккуратна эта «забота о здоровье», то есть насколько чисты и не заляпаны окна и желоба, зависит качество покраски всего дома, — продолжил господин Миками и, закончив речь, отправился помогать Асаги, как раз в поте лица занимавшейся «заботой о здоровье».

В конце концов, подготовка к покрасочным работам была завершена. Господин Миками принялся излагать нам порядок последующих действий:

— С технической точки зрения правильнее было бы прежде заняться крышей. Но я намерен начать со стен. Мне хочется поскорей вместе с вами испытать восторг, который вы всё ощутите, увидев белоснежные стены.

Эти вступление произвело должный эффект. Асаги и жена, стоявшие с валиками в руках, дружно закивали. Они прямо сгорали от нетерпения.

Буквально зачаровав нас своими речами, господин Миками замер с таким выражением, словно хотел сказать — «Либо победа, либо поражение. Покраска — такое дело». Иными словами, уж лучше не красить совсем, чем оставить грязь или разводы. Таков был смысл сказанного господином Миками. Мы оцепенели от напряжения. А господин Миками, словно ожидавший именно такой реакции, продолжал:

— Новые щётки пускать в ход сразу нельзя. Многие волоски едва держатся и прилипнут к свежеокрашенной стене. Поэтому хорошенько потрите щетки руками, тогда слабые волоски выпадут сами. Можно воспользоваться наждачной бумагой.

Закончив монолог о щётках, господин Миками предупредил, что перед употреблением краску следует хорошенько размешать, обратную сторону водосточных желобов, углы и прочие труднодоступные места сначала следует прокрасить кистью с косым срезом. Предвидя последствия, господин Миками постарался объяснить нам технические условия успеха и сдержать наш пыл. Я много лет преподаю в школе искусство, но ещё не разработал эффективной тактики борьбы с постоянным перешептыванием и перешучиванием своих учеников, так что даже меня проняло от силы внушения господина Миками.

Тут голос господина Миками разительно переменился, став каким-то почти просветленным.

— Ну, начнём! Теперь будем красить, красить и красить!

Мы, как заведенные ключиком куклы, бодро приступили к работе.

Как только на серой стене появилась первая белая полоса от валика, мое лёгкое раздражение от нотаций господина Миками улетучилось; его сменила мысль о том, что эта сияющая полоса останется в моей памяти на всю жизнь. Белая краска источала запах, неуловимо напоминающий аромат брэнди. Мы словно опьянели от этого аромата.

Я попытался провести на стене вертикальную широкую белую полосу. Сначала рука как-то неудачно подвернулась, и полоса получилась неровной, с пробелами. Белоснежная линия на серой стене, к виду которой мы всё так привыкли, казалась форменным надругательством, в первый момент я даже как-то заколебался. Но тут же я осознал, насколько силен контраст белоснежной линии с тусклым серым цветом. Это просто потрясло меня. Серый цвет, окружавший со всех сторон белоснежную полосу, теперь казался мне досадной, уродливой помехой. Энергично орудуя валиком, я старался расширить зону белого цвета и поскорей сократить унылую серую поверхность. Державшая валик правая рука испытывала какую-то эйфорическую легкость. По-моему, господин Миками всё подмечал.

Обращаясь к дочери, он ласково сказал:

— Асаги-тян! Нарисуйте большую букву V. Да-да, первую букву слова VICTORY. Сначала по горизонтали, потом по вертикали. Тогда всё будет красиво.

Сам он в это время тщательно прокрашивал кистью с косым срезом стену за водосточным желобом. При этом он брался за самые трудные участки работы, оставив нам наиболее легкие и приятные. Белая зона всё расширялась, поэтому я чуть не пропустил перемену во внешности господина Миками. Он как-то незаметно надел белые перчатки, в тон краске.

Теперь он был весь в белом — белое облачение, белые перчатки… И краска тоже была белая. Щетка с косым срезом, направляемая рукой в белой перчатке, с какой-то нервозностью несколько раз прошлась по стене за водосточным желобом, словно стремясь продезинфицировать дом от каких-то ужасных болезнетворных микробов. Меня почему-то пробрал озноб, но светлый голос господина Миками придал мне сил:

— Аканэ-тян, вы испачкали краской нос!.. Оку-сан [7], постойте, постойте, не нужно брать на валик так много краски! А то потечет.

Покончив с желобом, господин Миками принялся за красные разводы от той хулиганской надписи. Стоя на лестнице, он начертал белой краской поверх надписи букву V — по горизонтали и по вертикали — и слово «RUBBISH» исчезло. Наконец-то! Всё случилось разочаровывающе просто. Так просто, что казалось, семь хулиганских букв по-прежнему просвечивают на стене.

Куда же они исчезли? Не проступят ли они через белую краску? А вдруг их опять напишут — уже не на серой, а на белой стене?

Я не успел даже произнести это вслух, как господин Миками ответил:

— Никаких надписей больше не будет! Я так думаю…