Тепличный цветок

Мои ноздри расширились. Я не мог поверить, что когда мне было 9 лет, я, черт побери, считал отца клевым. Позволяя мне распивать с ним его виски, он вел себя так, будто мы близки. Отец и сын. Все выглядело, как будто он любил меня так сильно, что позволял нарушать некоторые чертовы правила. Но я гадал, было ли это всего лишь уловкой, чтобы приучить меня к чему-то плохому, сделать подобным себе.

- Я попал в аварию, - сказал я ни с того ни с сего.

Он подавился своим скотчем и откашлялся.

- Что? - нахмурился Джонатан. - Почему я только сейчас узнаю об этом?

Я пожал плечами.

- Спроси у мамы.

- Эта сука...

- Эй, - перебил я его, в моих глазах пылал гнев. Мне, пиздец, как надоело слушать то, как он ее унижает. Я, блядь, устал выслушивать клевету моей матери на отца. Мне просто хотелось, чтобы они оба прекратили все это. Они развелись, еще когда я был ребенком, мне еще и года не было. Когда же борьба между ними закончиться?

Отец закатил глаза, но в его взгляде появилась серьезность, обеспокоенность. Если в груди Джонатана Хейла и было сердце, то оно на хрен утонуло в море выпивки.

- Что случилось?

- Я въехал в почтовый ящик соседей, - вообще-то, я не помню как приехал домой. Помню лишь, что четыре раза проехал на красный свет. Я на фиг сбил забор. По сути, я отключился за рулем и проснулся, когда машина уже врезалась во что-то.

Я не ехал домой с пьяной вечеринки, нет-нет.

Я просто напился в одиночку, сидя на футбольном поле подготовительной школы Лорена. Я охренеть, как ненавижу Академию Далтон. Я был вынужден перевестись в частную школу Мейбелвуда, в часе езды от нашего дома лишь потому, что моя мать не хотела видеть лицо Лорена каждый чертов день. Ну, и потому, что никто не должен был узнать, что я его сын.

Так что Лорен ходил в ближайшую школу, в которую должен был ходить я, в то время как я был изгнан и выброшен.

И я чертовски ненавидел своего брата. Он, блядь, вызывал отвращение в каждой клеточке моего гребаного тела. Моя мать помогла взрастить во мне этот тошнотворный гнев. Она постоянно говорила:

- Твой брат самовлюбленный мудак, утопающий в наших деньгах. Если ты будешь рядом с мальчишкой Джонатана Хейла, то не добьешься этим ничего хорошего.

Я кивал и думал: Ага, чертов ублюдок.

Но проходили дни, и в мою голову закрадывались сомнения.

Возможно, мне стоит с ним познакомиться.

Возможно, следует поговорить с ним.

Но он же испорченный богатенький мальчишка.

Как и я.

Не то, что ты.

Он не заботится ни о чем, кроме себя.

Как и я.

Не то, что ты.

Он пьяный неудачник.

Как и я.

Вчера я думал о том, чтобы поехать к маме и кое о чем поговорить. Думал попытаться уговорить ее прекратить эту бессмысленную вражду, эти разглагольствования о неверности Джонатана Хейла, и перестать так интересоваться жизнью его незаконнорожденного ребенка.

- Ты слышал уже, что Лорена Хейла исключили за пропуск уроков? - спросила она с ненормальным блеском в глазах. Его неудача была поражением Джонатана. И в целом, для мамы, это приравнивалось к гребаному успеху.

Но я не мог ничего сказать. Кто я такой, чтобы говорить женщине забыть о подобном? Ей изменили. Она заслужила право сходить с ума, но мне приходилось наблюдать за тем, как эта ненависть съедала ее в течение почти двух десятилетий. Ее страдания были несправедливы. Она была так одинока.

Но глубоко внутри своего сердца я желал, чтобы мама отпустила все это, и следом за ней я мог бы сделать то же самое.

Так что да. Мой отец чертовски разозлил мою маму. И возможно, если бы она была сильнее, то смогла бы справиться с этим. Может, если бы я был сыном получше, то мог бы ей помочь.

Я проезжал мимо Далтона, и на меня обрушилась волна сильнейшей ярости. Просто потому, что никто не знал настоящего меня в Мейбелвуде. Они называли меня Риком чертовым Мэдоузом, звездой атлетом всей Америки, отличником, получавшим выговоры за использование матерных слов практически каждый второй день.

По документам у Лорена были оба родителя, мои родители.

У него была фамилия.

У него было наследство размером в миллиарды долларов.

А я даже не знал, как много они ему сказали, знал ли он обо мне хоть что-то. Я не сосредотачивался на этом. Я не мог бы совладать с тем фактом, что все это время он крал их у меня. У меня не было ничего, кроме споров и криков, последствий развода. Я был настоящим чертовым ребенком Джонатана и Сары Хейл.

Так почему же я, блядь, должен притворяться бастардом? Почему Лорен получил жизнь, которая предназначалась мне?

На футбольном поле я выпил залпом бутылку виски. И моя боль отступила. Я разбил бутылку о стойку ворот, надеясь, что Лорен футболист и порежет свои чертовы ноги, так, чтобы каждый раз, когда он ощутит боль от порезов, то это было моих рук дело.