Тепличный цветок

Девочки говорят по-русски и скорее всего не узнают нас.

Рик подходит ко мне сбоку.

- Так тебе нравятся мои волосы? - спрашивает он, приподнимая бровь.

Я встаю на носочки и провожу рукой по его волосам, зная, что сейчас он позволит мне это. Но даже когда мы стоим отдельно друг от друга, напряжение между нами зашкаливает, и мое тело изгибается, будто его тянет к Рику магнитом. Нам и правда нужно провести немного больше времени наедине.

- Они такие мягкие, и я люблю то, что твои локоны настолько длинные, что их можно сжимать в кулаках.

Его мышцы напрягаются, а взгляд мечется к русским девушкам, которые сейчас еще больше перешептываются, бросая на нас быстрые взгляды. Рик берет меня за руки, опуская их вдоль моего тела. Я хмурюсь, смущаясь. Но ни с того ни с сего, он говорит что-то, однако обращаясь не ко мне. А к ним.

На русском.

Я не могу понять ни слова, но его речь похожа на их.

Самая высокая девушка оглядывается через плечо и смеется.

- Вы кажетесь отличной парой, - говорит она на ломаном английском.

Рик снова отвечает ей на беглом русском, и его глаза прищуриваются.

Она кивает, отвечая что-то на своем языке, а затем выходит с подругами на двадцать первом этаже.

Как только дверь закрывается, я ударяю кулаком ему в плечо.

- Почему ты не сказал мне, что умеешь говорить по-русски? - я знала, что он хорошо владеет испанским, но русский язык обычно не изучают в школах.

Он прислоняет руки к стене.

- А может тебе сперва следует спросить: что сказали те девушки?

Я качаю головой. Он сердито глядел на тех девочек, при этом продолжая разговаривать со мной на английском, так что я думаю, они вероятно, подслушивали нас и шептались, обсуждая.

- Ты обвинил их в подслушивании нашего разговора, верно? А затем одна из них сказала тебе нечто колкое в ответ, - я широко улыбаюсь и выгибаю брови. - Я права?

Он наклоняет мою голову, держа за подбородок.

- Когда это ты стала такой умной?

- А ты не знаешь? Я попросила об этом у джина, когда потерла лампу во второй раз. А именно, я загадала стать умнее Коннора Кобальта. Правда, он об этом еще не знает.

- Не подпитывай его хреново эго, - говорит мне Рик. Эго Коннора - практически его собственная жизненная сила.

Я провожу рукой по предплечьям Рика, а затем прижимаю ладонь к его затылку.

- Скажи мне, - говорю я, игриво улыбаясь. - Ты выучил русский в школе, или же ты что-то вроде тайного агента ЦРУ?

Он закрывается; любые разговоры о его прошлом действуют словно репеллент. Но я до боли любопытная. Он не может просто заговорить по-русски, а затем сделать вид, будто в этом нет ничего такого.

- Ага, я недолго учился в Мэйбелвуде, - он пожимает плечами. - У меня было время, чтобы подучить языки.

Несомненно это не вся история.

- И? - не сдаюсь я.

Он внутренне колеблется, но спустя длительное мгновение все же говорит:

- И когда мне было шесть или семь, моя мама наняла преподавателей. Они и научили меня языкам, - он смотрит на потолок, а затем качает головой. - Я ругаюсь так офигенно много, что в результате люди предполагают, будто я идиот, отличный спортсмен, но все же чертов идиот. И я по правде не хочу никого переубеждать. Это не имеет смысла.

Думаю, нужно быть реально сильным человеком, чтобы выбрать такую линию поведения, чтобы не переживать о мнении людей, даже когда ты знаешь, что ты лучше, чем они говорят. Я не представляю, почему его удовлетворяет данное положение дел.

- Почему именно русский?

- Потому что она хотела, чтобы я его знал, - говорит он. - Еще я владею испанским, итальянским и французским.

У меня глаза на лоб лезут.

- Постой, что? - я снова ударяю его в плечо. - Ты знаешь французский?! - Роуз и Коннор разговаривают на французском, а он скрывал, что понимает их. - О мой бог, - я хитро улыбаюсь. - Ты знал, о чем разговаривают моя сестра и Коннор, все это время?

- Большинство их разговоров были глупыми.

- А ты употребляешь грязные словечки на всех языках? - мне всегда было любопытно.

- Иногда, - говорит он. - Но когда ребята разговаривают на французском, я чертовски стараюсь их не слушать. Поверь мне.

Цифры на экране лифта сменяются так быстро 10-9-8.

Рик столько всего скрывает внутри своей головы и скрывал это в течение многих лет. Он более одинок, чем я думала. Возможно, ему это нравится.

- А Ло об этом знает? - спрашиваю я.

Он хмурится.

- О чем?

- О русском, французском, обо всем этом.

Он качает головой.

- Нет. Это не имеет значения.

- Но... это ведь делает тебя тобой, - говорю я. - Это часть тебя, верно?

Его челюсти стискиваются.

- Это не та часть меня, Дэйзи, о которой мне, бля, хотелось бы помнить.

Он имеет в виду контроль своей матери. Думаю, таким образом Рик хочет забыть о своем детстве, которое превратило его в запутавшегося человека, мучавшегося столь же сильно, как и его брат. Я снова становлюсь на носочки и целую его в щеку.

- Спасибо, что рассказал мне правду.