Тепло под сердцем (СИ)

Чертыхаясь про себя, Штольман прочитал послание, выглянул в окно и принялся одеваться.

- Яша, ты куда? – сонно спросила Анна.

- По службе вызвали. Не срочно, но Захаров внизу ждет, – Штольман склонился к жене за поцелуем, но она обняла его так сильно, что пришлось сесть на постель.

- Аня, не волнуйся, не первый раз же. Что такое, милая? – увидел он её дергающиеся губы.

- Останься!

Яков вздохнул.

- Яшенька, пожалуйста, – Анна забралась к нему на колени, – у меня плохое предчувствие.

- Сон?

Она растерянно покачала головой. Штольман пересадил жену на кровать и поцеловал в висок.

- Со мной все будет в порядке, а ты не выходи одна из дому. Здесь тебе Прокопов не страшен, а на улице – мало ли что. Как смогу, пришлю сопровождающего.

Анна нахмурилась.

- Ты меня не слушаешь, а я тебя должна? Не буду я ждать твоих охранников, я собиралась в агентство к Летягину, туда и поеду!

С обиженным видом она плюхнулась на постель и отвернулась.

- Не одна! – рявкнул Штольман.

Анна закрылась одеялом по самые уши.

- Аня, посажу под замок. Ты слышала, что я сказал?

- Тиран, – буркнула она, стаскивая под одеялом ночнушку.

Один край тяжелого одеяла медленно съехал на пол. Анна высунула ногу, пытаясь его поправить, но тот утянул за собой другой край и обнажил хлопковые панталончики.

Сжав от греха ладони, Яков разглядывал тонкую ткань и решал, что лучше – прямо сейчас заласкать жену так, чтобы она забыла все глупые намерения, или действительно запереть на ключ.

«Выберешься ведь, решительная моя. Через окно полезешь, не дай бог сорвешься. Не решетки же ставить».

Анна поерзала на постели, и Штольман ухмыльнулся.

«Хочешь проверить свою власть? Ну, Анечка… К черту Захарова, подождет».

Он лег рядом, рывком подтащил жену, вжал в напряженное тело. Она охнула. Он смял ее груди, губами прикусил кожу на щеке и рыкнул: – Тиран?

Выгнувшись, Анна потерлась попкой о твердый ствол.

- Тюремщик и сатрап. Ох... Яша... Скорее!

«Это кто из нас еще тиран», – Яков погрузил лицо в нежную шею, пробрался пальцами в шелковую расщелину, дотронулся до влажной сладости.

А затем рванул застежку брюк и содрал с пышных бедер панталоны.

…

- Одна поедешь? – с угрозой спросил он, распластав ладонь на крутом изгибе.

Анна вздрогнула всем телом, попыталась прижаться сильнее, но муж крепко держал ее за бедра, наказывая за строптивость. Жаркая сила заставила её сердце забиться чаще, затуманила разум и сделала невыносимой жажду. Яков коснулся влажных лепестков, скользнул неглубоко и тут же вышел, оставив Анну на острие желания.

Она застонала: – Яша, пожалуйста... Вернись...

Он ударил чреслами. Она тихо вскрикнула, запрокинула голову на его плечо. Скулу её обожгли лобзания.

- Одна? – прошептал он, вновь замирая, дразня и вынуждая подчиниться.

Не вынеся неподвижности, Анна вывернулась, подтолкнула мужа, уселась на него верхом и торжествующе взглянула через прикрытые ресницы.

- С тобой, – выдохнула она.

Предчувствуя пик наслаждения, опираясь на подставленные ладони, она закачалась в собственном ритме. А Яков любовался – так невыносимо прекрасна была его возлюбленная. В таком упоении она отдавалась ему и брала, что он лишь сжимал зубы, не смея помешать.

Он был на грани. А она счастлива. И никто уже не знал, кто здесь победитель.

- Яков, – шепнула она, покачиваясь уже медленнее и ощущая его готовность взорваться.

- Хочу, чтобы ты.

Он почти мгновенно подмял её под себя, зарычал, ударил, все-таки сдержавшись, и вскоре услышал вздох её удовольствия.

- Как же я тебя люблю...

…

Узнав у Захарова, что ту самую записку принесли дежурному в управлении, Яков вновь задумался. «Передайте Штольману, эта странная квартира его заинтересует». Послание мог отправить как полицейский информатор, так и обыватель, слышавший фамилию сыщика. Впрочем, как и злоумышленник.

- Алексей, оружие наготове. Идем, – сказал Штольман, спрыгивая с пролетки в крохотном переулке недалеко от Гороховой.

В пустынном дворе-колодце полицейские осмотрелись. Над мрачными стенами нависал прямоугольник хмурого неба, всполошенные вошедшими голуби недовольно закурлыкали и захлопали крыльями.

Мужчины вошли в парадную. Вдоль стен квадратом вилась широкая лестница с красивой чугунной оградой.

Задрав голову, молодой полицейский посчитал квартиры и шагнул на ступени:

- Нам на самый верх, пятый этаж.

На последнем пролете Штольман вдруг замер.

- Стой, – вытянул он руку, останавливая идущего впереди Захарова.

Ступеньки пролета по ошибке строителей были едва заметно наклонены к центру, а цвет чуть отличался от соседних.

- Пролили что-то, Яков Платоныч, – наклонился к камню Захаров и тут же выругался, теряя опору.