Тепло твоих губ

Роды выдались сложные, ребенок шел как-то не так, и бедная Эля ужасно с ним намучилась… Она так тряслась над Альбертиком (как и предполагали, родился мальчик, сын) что не позволила Олегу даже поднять уголок одеяла, закрывающий личико. Была ветреная погода, накрапывал дождь. Таким, полностью упакованным, они и привезли младенца домой.

Сначала мальчик показался Олегу очень некрасивым, с маленькими ручками и ножками, которыми он как-то судорожно тряс, в то время как покрытая темными волосиками головка с красным сморщенным личиком болталась в разные стороны… Но Олег, преодолевая страх, все-таки взял его на руки. Младенец запищал так, как будто находился при последнем издыхании, и Олег осторожно положил его на место.

Он послал еще одно письмо Марине, в котором извещал ее о рождении ребенка и снова умолял его простить. Второе письмо, в котором просил извинение за долгое молчание и сообщал о рождении Альбертика, отослал родителям. Марина снова не ответила, а недели две спустя он получил обратно свое письмо. Вверху письма стояла сделанная от руки пометка «Адресат выбыл».

Олег сначала разволновался, а потом успокоился — значит Марина уехала, а Елена Ивановна, наверно, отказалась получать письмо. В какой-то мере подтверждение своей версии он получил в отцовском послании — тот писал, что Марина после получения его письма, собрав свои вещи, ночью покинула поселок, после чего Елена Ивановна заболела и вскоре скончалась от сердечного приступа. В заключение отец в весьма сдержанных, сухих выражениях выражал надежду, что через какое-то время они с матерью смогут увидеть внука…

Все стало на места в жизни Олега — он обзавелся семьей, родил очаровательного малыша, окончил институт и теперь мог заниматься любимым делом. Вот только музыка почему-то не шла…

— Да вы не переживайте, голубчик, — утешал его старичок-профессор, который продолжал следить за его работами и после окончания института. — Творческий кризис для музыканта — нормальное состояние. Продолжайте искать себя, работать.

Но как найти то, что безвозвратно потерял? Тот болезненный хаос, который возник в душе после разрыва с Мариной и ее исчезновения, не проходил. В миниатюре с ним такое уже бывало, после той самой истории с Таней. Тогда его ухо потеряло способность улавливать гармонические созвучия, мир как бы утратил свою законченность и целесообразность. И клавиши под его пальцами рождали только резкие, диссонирующие аккорды. Будь Олег сторонник авангарда, он бы, возможно, и здесь мог бы добиться определенного успеха. Но это был бы уже не он, не Олег Романов.

И он продолжал сочинять, писать, уже не ища озарения и вдохновения, точно неподъемные каменные глыбы ворочал. И на выступлениях он играл теперь только прежнее, написанное при Марине. А выступать приходилось часто, Белоусовы имели своих людей не только в институте, но и в консерватории. Его имя стало появляться на афишах…

Однажды жена привела к ним в дом худенького пронырливого человека. Человек оказался менеджером одной начинающей эстрадной певицы.

— У меня есть хорошие стихи, просто замечательные, как раз в стиле современного репертуара, — важно сказал гость. — И я ищу композитора, который мог бы написать к ним хорошую музычку. — Он так и сказал — музычку. — Вы сами понимаете, Олег Сергеевич, я не обращаюсь к кому попало, мне нужен молодой талантливый композитор. Разумеется, если у нас с вами все получится, то мы заработаем хорошие деньги.

И он протянул Олегу листок с несколькими набранными на компьютере четверостишиями. Олег пробежал глазами стихи — от песенки на версту несло пошлостью и примитивом. Усмехнувшись, он хотел было вернуть стихи их владельцу, но неожиданно вмешалась Эля.

— Оставьте, он посмотрит, — быстро сказала жена. — У Олега Сергеевича, правда, сейчас много работы. Я думаю, однако, что он сможет выкроить пару часов. Но вы, конечно, понимаете, что все будет зависеть от его занятости… Ну и от размера гонорара, конечно.

Человек раскланялся, заверив на прощанье, что гонорар будет достойным. Когда дверь за шоуменом закрылась, Олег обратил негодующий взгляд на жену. Но Эля и глазом не моргнула.

— Ты сначала выслушай меня, — хладнокровно сказала она. — И тогда, может быть, не понадобится так грозно сверкать очами. Деньги, между прочим, он заплатит очень приличные. Допустим, нам с тобой пока хватает. Но у нас есть сын. Ему полтора года, он быстро растет, ему нужно покупать новую одежду. А ты знаешь, сколько сейчас стоят детские сапожки? Конечно, мои родители ничего не пожалеют для родного внука, но нельзя же всю жизнь сидеть на шее моего отца и твоих родителей.