Теплые штаны для вашей мами

М. сильно закладывал, как и полагается по профессии; иногда его вытаскивали из канав и приволакивали перед спектаклем в гримерную, где почтительно колошматили по физиономии, отпаивали, брили-гримировали и выпускали на сцену под шепот суфлера. Но трагик был из первейших.

И вот так его однажды приволокли, отмыли, усадили в кресло… гримируют… Через час – выход…

– А… шо седни… их-рам? – еле ворочая языком, спрашивает трагик.

– «Гамлета», Николай Лексанч! – отвечает гример.

– Да-а? А… Гамлета… хто… грат?

– Да вы, вы, Николай Лексанч!

– Да-а-а?! М-м… м-можно на пьеску взглянуть?

Притаскивают ему текст пьесы… Он долго смотрит на разворот страниц… пытается сфокусировать взгляд… морщит лоб… Наконец произносит уважительно-удивленно:

– О-о-о, а пьеска-то… в стихах!

Кроме того, я всегда заговариваю с первым встречным-поперечным и немедленно перехожу на язык этого встречного, включая жестикуляцию, интонации, даже тембр голоса. Это – актерство, которое сидит в печенках. В незнакомом городе или после долгого отсутствия очень люблю разговаривать с водителями: выясняю, как говорит моя мама, «ситуацию на местности». Таксисты – это настоящий кладезь самых разнообразных сведений! Я разговариваю со всеми таксистами во всех странах. Я же писатель, оборотень, Арлекин, шулер и шут – мне интересно все понять, влезть в чужую жизнь, пощупать ее с изнанки. Для меня это хлеб насущный, соль земли, моя любовь – персонажи.

В последнюю по времени поездку в Москву я за одним водителем даже записала: «Девчонки пригородные вон по вокзалам промышляют. На хлеб-то надо наголодранить». – «А родители как отпускают?» – спросила я. Он заметил: «А что родители… Они сами из куля в рогожу переворачиваются».

Причем точно знаю, от какого человека извлеку «материал», а какого даже трогать не надо. Я это чувствую, как вампир чует свежую теплую кровь.

Иногда срабатывает метод общения «от обратного».