Теплые штаны для вашей мами

– Мне всегда очень нравились стихи Ренаты Мухи, но однажды в какой-то телевизионной программе минут на пять мелькнула она сама… и я просто остолбенела!

– Могу похвастать: у Ренаты есть обо мне два устных рассказа. Один – про то, как мы познакомились «вживую». Она живет в Беэр-Шеве, я – под Иерусалимом. В переводе на российские пространства это все равно что Севастополь и Екатеринбург. Но иногда я выступаю, появляюсь там и тут. Однажды меня пригласили выступить в Беэр-Шеве. Я и поехала с намерением непременно побывать у Ренаты Мухи.

Картинки по теме:

Так вот, это убийственно точный по интонации, хотя и придуманный от начала до конца устный рассказ – о том, как мы познакомились. С выкриками, вздохами, жестами, комментариями в сторону. Буквально все это я передать не могу, могу только бледно пересказать.

Итак, я впервые являюсь в дом, в «знаменитой» широкополой шляпе, с коробкой конфет и подвявшим букетом цветов, которые мне подарили на выступлении.

И вот папа Вадик (муж Ренаты – Вадим Ткаченко) расставляет стол, сын Митя что-то там сервирует… а Рената «делает разговор». Я при этом изображаюсь страшно культурной элегантной дамой, даже слегка чопорной. Кажется, даже в лайковых перчатках, которых сроду у меня не бывало.

Рената, которая волнуется и хочет «произвести на эту селедку впечатление», начинает рассказывать «про Гришку» (есть у нее такой уж точно смешной рассказ).

– И тут я вижу, что Динино лицо по мере повествования вытягивается, каменеет и теряет всяческое выражение улыбки. Я продолжаю… Рассказ к концу все смешнее и смешнее… Трагизм в глазах гостьи возрастает. Что такое, думаю я в панике, ведь точно смешно! Заканчиваю… И вы, Дина, замороженным голосом, сквозь зубы говорите: «Рената, какая же вы блядь!» – ничего для первого раза, да? А?! (Ее любимый выкрик: «А?!»)

И когда я так осторожно говорю, что в моем возрасте это, пожалуй, уже комплимент… и интересуюсь, чем, так сказать, заработала столь лестное… Дина сурово обрывает:

– Вы хотите сказать, что этот рассказ у вас не записан?

Я отвечаю – и этот, и все остальные.

Дина с каменным лицом: «Конечно, блядь!»

Самое смешное, что этот рассказ основан на моем действительном возмущении: каждый раз я – письменный раб, пленник кириллицы, – услышав очередной виртуозно детализированный, оркестрованный колоссальным голосовым диапазоном устный рассказ Ренаты Мухи, принимаюсь ругать ее:

– И это не записано?!

* * *