Теплые штаны для вашей мами

Назовем его Ф. Он всю жизнь был выпивохой и бабником, будучи в то же время если не классиком, то все же достаточно известным детским писателем. Начав стареть, спохватился, что наработанный им мужской опыт может остаться за бортом Большой литературы. И решил, наконец, перейти в иную категорию.

Ф. написал эротический роман, где совершенно расковался во всех смыслах. Выложил на стол все засаленные карты из своей заветной колоды. Дамы треф, пик и червей легли пестрым веером вокруг потрепанного валета. Его роман был буквально пересыпан такими сценами: «Она медленно и ритмично вздымалась над ним, одновременно массируя его грудь своими сладострастными пальцами… Ее ягодицы…» – и так далее…

Словом, писатель Ф. вырос из штанишек детской литературы, по ходу дела забыв натянуть хоть что-то из иной одежды на свой тощий зад.

Так что позвольте мне уж остаться в рамках привычного жанра, в собственных одеждах и, главное, с собственными мыслями.

– Какой Вы видите себя со стороны? Что хотели бы в себе изменить? Что в себе не согласились бы отдать ни за что на свете?

– Я еще не встречала человека, который видел бы себя со стороны, если, конечно, он не страдает раздвоением личности. Я не страдаю. Менять в себе что либо уже поздно, да и не мое это дело. Я вообще не склонна переделывать чужую работу, а меня, как душу человеческую, создавала отнюдь не я сама. Из тех же соображений не имею ни малейшего желания что либо отдавать в себе. Отдашь, а потом хватишься этого – ан нету, ищи-свищи! Чистая недостача.

– Чем занимаетесь в свободное время, если, конечно, таковое имеется?

– Эх, хотелось бы ответить как-то оригинально, но, боюсь, я безумно скучна в этом вопросе… В свободное время, знаете… размышляю… Как это ни смешно.

Когда работается, то мысль неизбежно подчинена чему-то обязательному, она – рабочий инструмент в целевом процессе. И я сама такой вот станок по производству текстов, простите за технологический образ.

Когда же работа отпускает, то начинаешь наконец мысленно ощупывать мир, жизнь, какие-то пространства мировой культуры, которыми удалось на своем отрезке пути насладиться… В такие периоды я могу чуть не целый день просто сидеть неподвижно и смотреть на море или на горы, на шпиль какого-нибудь собора или просто на движущуюся толпу…

И люблю и ценю такие моменты и всегда пребываю в отличном тонусе, даже если обдумываю что-то очень горестное.

– Кто в Вас превалирует: писатель, жена, мама, домашняя хозяйка? И вообще, каково это – жить с женщиной-писателем? Вообще писатель – женское ли дело в принципе?

– Давайте по порядку разрулим ваши сложнейшие вопросы бытия. Насчет «превалирует» – отчего же непременно превалировать? По профессии я – писатель. По биологии – мать своих детей. По обязательности характера – довольно часто готовлю обеды, иногда глажу белье, бывает, что и стираю. Я что, похожа на белоручку? Или небожительницу? Что ж вы уж так-то беспощадно – как, мол, жить… А вот так и жить. Потихоньку…

Женщина-писатель отличается от женщины – не писателя, пожалуй, только тем, что чаще говорит своему ребенку: «Отвали, а?»

Ну и, наконец, женское ли дело. Не женское, конечно, а куда деваться? Мы и шпалы кладем.

– Бывает ли, что Вы вскакиваете ночью и бежите что-то записывать ценное?

– Нет, знаете, ночами я сплю, есть такой грех. Впрочем, бывает, что во сне приходит решение какого-нибудь трудного сюжетного узла. Утром встанешь и запишешь, дивясь таинственной и сокрытой работе лаборатории мозга. Но по ночам не бегаю и лунатиков не жалую.