Теплый берег

И тут Лесь увидал: неподалеку от Коли, у парапета, возле первого ряда трибуны, стоит Дед. Наверно, он только что пришел. Дед не спеша снял очки и не спеша сложил их в нагрудный карман. После чего сунул согнутый палец в рот.

Никогда, никогда Лесь не мог даже догадаться, что Дед умеет так отчаянно звонко, залихватски, по-разбойничьи свистеть. Да! Дед свистел! Из-под его седых бровей, из-под лукаво приспущенных век блестели по-мальчишески острые, веселые, довольные глаза.

На другой день океанский лайнер, теплоход-сухогруз «Народный комиссар», поднял якоря и прогудел три раза, прощаясь с Теплым берегом. До тех пор пока его могучий корпус с белыми надстройками и развевающимся по ветру красным флагом на кормовой мачте не скрылся из виду, не растаял в серебристом мареве горизонта, Лесь и Вяч не уходили со старого пирса. Вяч сидел на толстой швартовной пушке — чугунной тумбе, за которую когда-то, пока пирс не вышел на пенсию, моряки заводили швартовы судов. Лесь, облокотившись о погнутый чугунный поручень, стоял на краю. Он весь целиком отражался в зеленоватой воде, в том самом месте, где, раскрыв прозрачные венчики, покачиваясь, висели медузы.

Неподалеку от пирса на пляже сидели Дед и Димка. Сегодня в воскресенье Димкин детский сад не работал. На теплых камнях спал на боку Щен, попарно сложив задние и передние лапы. Его убаюкали мерные заплески волн.

Димка был занят делом: укладывал спать корешки, омытые и выброшенные морем, страшные, рогатые и зубатые.

— Это морские чудища, — объяснил Димка Щену и для убедительности ткнул одного такого ему в морду. Щен отвернул сонный мокрый нос.

— Это у моих чудищ детский сад, — объяснил Димка. — Им обязательно нужно. Иначе они совсем исчудятся, у них во какие рога вырастут!

— Очень правильно, — согласился Дед и прижал камнем газетное одеяло на одном из чудищ, чтоб не срывало бризом, который целыми днями дует с моря на берег, а по ночам — с берега в море.

Дед смотрел на своего старшего внука Леся. Длинный-предлинный мальчик отражался в воде. Раскачиваемое волной отражение дробилось. Вытягиваясь, змеились ноги, руки, утолщались колени и плечи. Струилась кольчуга рыбьей чешуей, прозрачно поблескивали стальные латы. Волны рассыпали и снова намывали зыбкие доспехи.

Дед зажмурился и потряс головой, стряхивая наваждение:

«Тебе примстилось, старик», — сказал он сам себе.

— Дед! Гляди… вон там… — Димка толкнул Деда под локоть. — Видишь, Дон Кихот вниз головой стоит? Длинный, как в книжке!..

Лев-Лев рассмеялся. Значит, не наваждение, значит, и Димка следит за неожиданной игрой волны и света.

Прошел ветерок. Волны зашлепали о бетонную стенку волнорезной буны, пробежали меж железных ног пирса. Отражение заметалось, пропало. Потом упрямо собрало свои черепки и выстроилось, как прежде.

— Опять он тут! — обрадовался Димка.

— Опять, — подтвердил Дед.

Жмурясь от солнца, Димка разглядывал отражение. Белая панамка съехала ему на одно ухо, и Дед натянул ее ему на макушку.

Потом Димка поглядел в рожу самого страшного из своих чудищ.

— Дед, а правда, есть такая кнопка, что нажмешь, и сразу будет война?

Дед быстро повернулся к Димке, внимательно взглянул в доверчивые глаза.

— Маленький, — сказал он твердо, — запомни: наша страна не позволит ее нажать никому на планете.

— Лучше наоборотную кнопку сделать, чтоб нажмешь — и сразу мир, — сказал Димка.

Проплыла шлюпка «Спасательная № 16», раскачала воду. Отражение у пирса разбилось, но черепки сбежались и упорно вытянулась долговязая фигура.

— Опять откуда-то взялся, — констатировал Димка.

Мальчишки с набережной крикнули:

— Эй, Мымриков и Колотыркин, что вы там высматриваете? — и сбежали на пирс.

— Провожаем «Народного комиссара»… Ушел в дальний рейс.

Загородились от солнца, всматриваясь в слепящую водную гладь.

— Еще виден. Не виден. А вон белый след. Да не от него след. Не скоро вернется, может, на целый год ушел. А в Баренцевом море штормит. А может, в Баренцево не пойдет. А зимой шторма повсюду. А может, там и зимы не бывает, куда он пойдет. А может, он в другое полушарие…

Стояли, опершись о чугунный, погнутый штормами поручень, семь голоногих теплобережных мальчишек.

И в воде вниз головами стояли семь Дон Кихотов.

— Ле-есь! — закричал Димка пронзительно.

— Ну что тебе? — откликнулся Лесь.

— Пойдем домой! Мне надо картину рисовать маме Але. И Анна Петровна оладьи жарит!

Колотыркин деловито поправил на затылке жокейку, утыканную значками и поднялся с тумбы.

— Оладьи — это дело, — одобрил он.

— Бувайте здоровы! — попрощались они с мальчишками.

— Бувайте! — ответили мальчишки.

Впереди побежал Щен — хвост вбок.

Высоко над их головами в осенней синеве маленький самолет делал петли.

Дед услышал, как на ходу Лесь сговаривается с Димкой:

— Сегодня мне открывать ящик и распечатывать письмо от мамы Али.

Димка щедро согласился:

— А ты со мной зайди в башню!

— В какую башню? — Дед сверху вниз посмотрел на младшего внука.

— Где наш детский сад, — объяснил Димка.

— Так сегодня ж он закрыт? — удивился Дед.