Теплый мир

— На вкус на цвет, — он развел руки в стороны, — Быть может, она и хороша, но все же колдунья будущая, но коли люба… В общем то, что ветер по дворам носит — ерунда и выдумки. Это Боровиковы своей дочери цену набивают! Если ты это хотел узнать! — Отец подмигнул другу и пошел к своему дому.

Вечером должны быть танцы. Сейчас все отдыхали и готовились достойно продолжить праздновать Встречу Нового Лета. Ловкий тоже пошел домой, размышляя над только что сказанным и услышанным. "Нужно бы поговорить с Белей, да и с Лаской. Ласка… Колдунья будущая? А про Белю он так не думает что ли?" — думал он. При мыслях о черноглазой девушке со смоляными волосами на его губах появилась нежная, чуть заметная улыбка, которую тут же унес легкий порыв весеннего ветра.

Прозрачные сумерки окутывали дома, высокие костры радостно и возбужденно трещали, окаймляя Большую Поляну. Около самого большого из них собирались деревенские музыканты, настраивая свои незамысловатые инструменты, по большей части духовые, сделанные из ветвей различных деревьев. Были и ударные, напоминающие бочки от вина, затянутые оленьими шкурами, трещотки, бубны, колокольчики. Нужно заметить, колокольчики — самые ценные и дорогие: их же делают из метала, что так редко привозят с Гор или из Городов. Среди музыкантов многие девушки и юноши обладали приятными голосами и неплохо управлялись со своими инструментами. Одному мужчине, по прозвищу Дождь, было даровано по истине сокровище для музыкантов — речь идет о гитаре. Точнее это не совсем гитара, не совсем лютня — это странный струнный инструмент, который, судя по слухам, Дождь выменял у одного бродячего музыканта, когда еще в ранней юности его случайно занесло на Дорогу, которая, как всем известно, проходит так далеко от их Деревни, что и сам Леший не дойдет! Гитара эта издавала удивительные, мелодичные звуки, покоряя души: и юношей, и девушек, и зрелых хозяюшек, и закоренелых охотников. Кроме того, Дождь обладал приятным, правда, чуть хрипловатым, голосом, не очень низким, но и не особо высоким, не очень громким, но достаточно звонким, чтобы пленить ума и сердца слушателей. Вдобавок, он знал немало песен и баллад, сочиненных в бескрайних Степях, туманных Горах, загадочных Городах и одну, принесенную невесть каким ветром с берегов недостижимого призрачного Моря. Поговаривали, что эти баллады и сказания он тоже выменял у того музыканта, а быть может, все было совсем не так. Кто знает? Дождь мало кому раскрывал свои секреты. Из музыкантов он был самым старшим, хотя его моложавое лицо заставляло всех забыть, что с тех пор, как он родился, минуло уже почти тридцать Лет. При всем при том для своего возраста он считался человеком весьма мудрым, сам сочинил не мало песен, ходил по соседним Деревням и оттуда приносил старинные предания. Его чтили, уважали и очень любили.

Жители деревни небольшими группами дрейфовали от костра к костру, распространяя последние слухи, смеясь, поздравляя друг друга с праздником, ожидая вечерних танцев. Конечно, это была в основном молодежь — люди зрелого возраста предпочитали разойтись тесными кружками по домам или же сидеть на специально принесенных лавочках, за линией костров и смотреть, как молодые веселятся.

Ласка и Беля стояли немного в стороне от других девушек и смотрели на приготовления музыкантов. За последние годы обе стали мягче, терпимее, они же росли, в сущности, вместе, обучались вместе, работали вместе, но все же некоторые следы былой вражды проскальзывали и сейчас — слишком уж они разные, слишком уж у них разное происхождение, разные взгляды на мир и на Лес. Но сейчас глаза обеих отражали Весенние костры, огонек плясал радостно и немного нервно, в воздухе повисло ожидание.

Вскоре все смолкли, тишину нарушал лишь шорох веток, сгоравших в кострах, даривших тепло, да шелест молодых листьев на ветру. Эту живую тишину разорвал радостный аккорд Дождя, буквально сорвавшийся с его струн и унесшийся в фиолетовое небо, на котором уже показались первые вечерние звезды. Это была традиционная песня "Проводов Зимы", она всегда открывала Вечерние танцы в честь Нового Лета, так же, как и песня "Встречи Лета", эти танцы закрывала. А между ними череда баллад и просто веселых песенок не прерывалась ни на секунду. Первые несколько мгновений все стояли, не смея пошевелиться, а потом началось веселье, начался праздник: праздник жизни, праздник музыки, праздник танца, праздник весны, праздник только собиравшегося народиться на рассвете Лета.

Вскоре стемнело окончательно. Разгоряченные девушки и парни то и дело отходили в сторону, чтобы перевести дух, отдышаться, сделать несколько глотков хлебного напитка, который стоял в пузатых бочонках и вновь броситься в этот огненный водоворот, где безумно плясали отблески костра, смешиваясь с шумом голосов и смеха и уносясь в весеннее небо золотистыми искрами.

Ловкий сквозь толпу с трудом пробился к Белянке и Ласке, и, приобняв обеих девушек за талии, отвел их в сторону:

— Ну, как? Веселитесь?