Теплый пепел надежд

Всхлипывая и подвывая, Сонечка кое-как помылась под краном в раковине. Вытерлась подолом платья. Переоделась. Надела джинсы и майку. До сих пор она была в черном парике и вдруг решила, что не будет его снимать. Для конспирации и для…

Она решила положить под парик тонюсенькую пачку долларов. Миллионы свои прятать было некуда и незачем. Придется их потихоньку спускать здесь, иначе куда ей деваться? Но об этом не должна знать Зоська. Иначе она Сонечку закабалит. Сдаст в милицию… Обыщет и найдет доллары…

Надо посоветоваться с Федей, она же не может ждать, пока ее оберут до нитки, изобьют и выкинут на улицу. А то и… Вполне возможно. Зачем им светиться?

С такими «веселенькими» мыслями Сонечка вошла в «свою комнату». На раскладушке под старым пальто, как и утром, спал Федя. Она уже знала, что его теперь ничем не поднимешь. Ткнув Федю в бок, Сонечка улеглась на бортик раскладушки.

Проснулась она оттого, что ее спихивали с раскладушки. Выбросив руку, она с силой оттолкнула кого-то. Послышался вопль и плач.

Сонечка, вскочив, зажгла свет и увидела пьяного Федю с разбитым носом. Найдя в своем бездонном пакете носовой платок, она намочила его и приложила к Фединому носу.

Сонечка снова забралась на раскладушку, пытаясь задремать, и тут Федя довольно разумно заговорил:

— Сонечка, милая девочка, какая же я дрянь и подонок! Я…

Началась исповедь, потребность в которой у алкашей появляется обычно среди ночи, когда еще нет сильного похмелья, а состояние глухого опьянения прошло.

По мере течения своей печальной повести Федя трезвел, а это было неприятно чисто физически и лишало пьяного куража, необходимого ему сейчас, ибо задумал он сделать Сонечку своей послушницей…

— Послушай, Сонька, — как бы по-товарищески обратился он к ней, — давай выпьем за мою пропащую жизнь! И за то, чтобы не пропала она у тебя. Я сейчас принесу глотнуть…

Федя притащил полбутылки водки и стакан шампанского, куда успел плеснуть водочки.

Сонечка, совершенно подавленная Фединой исповедью, почувствовала, что выпить сейчас необходимо, иначе у нее начнется истерика и она выдаст себя.

Они дружески чокнулись, выпили, повторили по настоятельному совету Феди, и оба расслабились.

Сонечке, получившей алкогольный удар, какого она не ожидала, нестерпимо захотелось рассказать другу Феде о своих мытарствах… Она вполне прозрачно намекнула, что в родном городе ей появляться нельзя, она натворила там дел…

Сказала, испугалась и отрезвела — что она несет?.. И стала неуклюже пояснять: любовь, мол, была… Он ее не любил (еще бы, подумал Федя), а она очень; но надежд не было, и она сбежала с горя…

Сонечка разревелась, вспомнив родной город, свою жизнь там, милую, любимую Гулю, и затосковала так, как тоскует непьющий, хлебнувший «ерша».

Она подумала, что обязательно напишет Гуле обо всем. И пусть она судит Соню страшным и справедливым судом.

Федя понял, что наступил его час. Он присел к ней на раскладушку, стал гладить ее по голове… И вдруг ощутил под париком что-то плотненькое… Федя тут же понял, что девчонка прячет там башли.

Наверняка доллары. Потому что «деревянные» она выуживает из пакета, с которым, кстати, не расстается… Подумав об этом, он стал целовать Сонечку в мокрые от слез щеки, шмыгающий нос и, наконец, поцеловал как следует! Хорошо, что она приняла «ерша»!

Ибо вынести тот букет, которым несло от Феди, трезвому было бы невозможно. А так Сонечка приняла поцелуй как знак дружбы и симпатии, хотя вихрем пронеслось воспоминание о том поцелуе, единственном в ее жизни, когда он поцеловал ее, не зная еще, кого целует…

А у Феди созрел план.

У него в этом доме были знакомые, иногда переходившие после совместной пьянки в категорию друзей.

Ребята они были хорошие, как считал Федя, особенно один из них, который в этом доме держал мастерскую, — он был художник, как и его товарищи, наведывавшиеся к нему. Мастерская располагалась напротив Макарыча-самогонщика, где Федя с художниками и встретился.

Художники были не сильно имущие (богатые заезжали сюда редко, но бывали, потому что хозяин мастерской, Кирилл, был фигурой заметной — человеком преумнейшим, преинтереснейшим. Богатые попросту выдаивали из него идеи, афоризмы, даже философские взгляды).

Художники обычно жаловались на отсутствие натуры. Длинноногие девицы с незапоминающимися смазливыми личиками вызывали у них отвращение, а яркие индивидуальности требовали за сеанс непомерных денег. Рыскать же в поисках дешевой натуры по улицам, вокзалам и притонам им не хотелось, да и СПИДа побаивались, ибо только ленивый не спал с натурой после сеанса…

Поэтому главной в разговорах художников была тема девок, которые ради святого искусства не хотят снизить даже на доллар плату за свою уникальную внешность.

Художники были умельцы по мату. Федя иной раз и восхищался, и терялся. Творческие люди!