Тёплый снег (СИ)

- Община живёт по старым законам, не признаёт ваше правительство, также как современную медицину, науку, отвергает все блага цивилизации. У них практически нет контактов с внешним миром. Только метеорологи, охотники и ещё геологи иногда. Никто не может покинуть общину, за попытки бегства жестоко наказывают. Но мой папа-омега был не из общины. Иногда наши альфы приводили откуда-то омег, наверное, похищали, как и папу. Папа был очень умным, закончил университет, много всего знал и учил меня, несмотря на то, что ему за это часто попадало. Папа всегда хотел вырваться, вернуться домой. Когда я был маленьким, мы с ним сбежали и долго скрывались на метеорологической станции. Там нормальные люди работали, беты в основном, поэтому нас не трогали. С ними было хорошо, они сочувствовали нам и обещали помочь. В итоге нас отправили в ближайший город на вертолёте, который раз в полгода привозит им продукты и всё необходимое. Это был совсем небольшой городок. Я не помню названия, но там только аэродром, перевалочная геологическая станция, маленькая больница и несколько домиков. Мы остались там на некоторое время. Папа хотел улететь дальше, найти свою семью, но пилоты не соглашались нас забрать. Была зима и связи с внешним миром не было из-за постоянного снегопада и метелей. А потом... потом нас нашли, не знаю как, всё случилось так быстро. Просто однажды схватили, связали и на санях увезли обратно в общину. Папу... его наказали... он больше не мог ходить. А меня избили, впервые так сильно, что я неделю не вставал. Папа был сильным, никогда не плакал и мне запрещал. Он не прекращал рассказывать мне о большом мире, всегда говорил, что я должен сбежать из этого ада. Мы несколько планов даже разработали, всё подходящее время выбирали. Ждали конца лета – самое удобное время, чтобы перейти через лес. Я не хотел его оставлять, но он говорил, что если я выберусь, то смогу привести помощь, может даже разыщу его семью. Но он не дожил до конца лета, умер при очередных тяжёлых родах. Я пробовал сбежать, несколько раз, но меня всегда ловили. После первого раза, я думал, они мне тоже ноги перебьют, как папе, но они не сделали этого. Только били всегда, на цепь сажали, да разное было, со временем к этому просто привыкаешь. А потом у меня первая течка случилась и меня отдали старшему альфе. Такое правило, что первый ребёнок должен от него быть...

- Постой, - альфа с трудом перевёл дыхание, заставляя свой голос звучать более-менее ровно, с силой потёр лоб и переносицу. - Сколько тебе тогда было?

- Тринадцать, - глухо ответил омега.

- А с-сейчас?

- Девятнадцать...

- То есть, это не первый твой ребёнок?

- Третий, но он будет первым живым, - ответил омега, обнимая свой живот.

- О, Господи! - выдохнул альфа, его руки на руле, сжались до белых костяшек. - А что стало с другими детьми? Скольких родил твой папа там?

- Я не знаю, - пожал плечами Джонатан. - Я был первенцем у папы и он всегда проводил время только со мной. У него родилось ещё два альфы, но их забирают через год после рождения и воспитывают в отдельном доме, не дают родителям-омегам с ними общаться. Было ещё три беты, слабенькие все. Один и года не прожил, другие едва двигались. Таких долго не держат, просто в лес уносят и зверям отдают.

У Дэвида на лбу выступила холодная испарина, его всего колотило и он никак не мог справиться с собой. Он был как-то раз в молодости с экспедицией на другом континенте, тамошние племена омег своих не жаловали и использовали исключительно для деторождения, они там и за людей-то не считались. Он тогда только ужаснулся этому, вмешиваться им, конечно, никто бы не позволил, законом запрещено влиять на жизнь коренных племён, сохранивших первобытный строй. Их правительство после войны там что-то вроде заповедника устроило. Но, того что он увидел там, ему на всю жизнь хватило, вернулся и окружил своего мужа ещё большей любовью и заботой, чем прежде.

Конечно, он знал, что раньше омег повсеместно ни во что не ставили, были времена послаблений, но никогда они не стояли наравне с альфами, только в последнее столетие всё стало стремительно меняться. Но, ни тогда, когда он просиживал вечера в пыльных архивах, ещё будучи студентом, ни тогда, когда писал свои исторические романы, он не придавал тому, что происходило такого большого значения. Для него это были всего лишь страницы истории, которые давно перевернули.

- Давай... давай прервём этот разговор. Оставим, до вечера. А сейчас доедем до больницы, где убедимся, что с твоим малышом всё в порядке. Потом я покормлю тебя чем-нибудь вкусным. Потом - домой... - его по-прежнему била крупная дрожь и слова давались с трудом. В каких же розовых очках он жил до этого? Номера, защита государства... а совсем рядом творится такое и никому нет до этого дела. Это-то и выбило его из колеи больше всего. Одно дело, когда это происходит где-то далеко и совсем иное, когда буквально под носом и никто ничего не делает.

- Без полиции? - с надеждой спросил омега.

- Не сегодня, - хрипло ответил мужчина.