Теранезия

Телевизор самодовольно заметил: «Ваша стратегия является избыточной» и в подтверждение вывел диаграмму Венна. После первых трех слов, которые он исключил, пропала где-то треть иконок, но дальше он лишь заново вылавливал подмножества различных новомодных шарлатанов, которые ранее уже и так избавился. Какие бы подобного рода извращения он не выловил, то, чтобы искать в остатке, требовался совсем другой тезаурус.

Прабир растерялся, не представляя, что делать дальше. Он наугад выбрал иконку — на экране появилось приятное, неопределенного пола лицо и начало говорить: «Если тело, это текст, как учили Деррида и Фуко…»

Прабил закрыл сайт и с хохотом рухнул вперед, обхватив голову руками и зажимая рану лбом.

— Спасибо тебе, Амита! Спасибо тебе, Кит!

Как он мог забыть все, чему они учили?

— Ни трансгрессии.

Он поднял глаза. Тысячи иконок исчезли, но еще с десяток тысяч осталось. Со времен Амиты в антинаучном мире появилось с полдюжины новых направлений. Освобожденная просодия. Аббатиссова логика. Фаустов анализ. Теория дриад. Прабир не потрудился отследить их подъем или выучить их жаргон — он был свободен от всего этого дерьма, его это больше не касалось.

Он смотрел на экран, чувствуя легкое головокружение. Где-то здесь можно действительно найти помощь, где-то должно быть истинное знание. Но он умрет раньше, чем найдет ее. Как ему и было предназначено. Так зачем бороться? Он почувствовал, как по телу растекается убаюкивающая сонливость — прекрасное оцепенение отсутствия втекало в него через рану. Он сделал все более неопрятно, чем предполагал, но умереть так — нелепо и неумело — казалось менее жестоким и менее аскетичным, чем, если бы он проделал это ванной без сучка и задоринки. Было еще не поздно свернуться на полу и закрыть глаза.

Пожалуй, но уже слишком поздно, чтобы предпринять что-нибудь еще.

Он вскочил на ноги и закричал:

— Вызови скорую помощь!

* * *

— Ты можешь не найти ее, — предупредил Феликс. — Ты готов к этому?

Прабир нервно взглянул на расписание — посадка на рейс в Сидней начиналась через пять минут. Мадхузре хорошо спрятала свои следы, а никто в университете не пожелал дать ему ознакомиться с маршрутом экспедиции. Все, что он мог — это прилететь в Амбон и там начать расспрашивать всех подряд.

— Я делаю это, чтобы удовлетворить собственное любопытство, — сказал Прабир. — Это был труд моих родителей, и я хочу знать, куда он мог привести их. И, если так случиться, что я встречусь с сестрой, пока буду находиться там, это будет всего лишь приятное совпадение и ничего более.

— Это правильно: придерживайся этой версии, даже под пытками, — сухо сказал Феликс.

Прабир обернулся к нему.

— Знаешь, что я больше всего в тебе ненавижу, Менедес?

— Нет.

— Все, что тебя не убивает, делает тебя сильнее. Все, что не убивает меня, просто еще немного меня достает.

Феликс сочувственно поморщился.

— Раздражает, не правда ли? Я посмотрю, получится ли у меня взрастить в себе парочку неврозов, пока тебя не будет, просто, чтобы уравняться с тобой. — Он взял руку Прабира между сиденьями и слегка погладил почти сошедший шрам. — Но, если бы я встретил тебя, когда доставал сам себя, это, вероятно, убило бы нас обоих.

— Ага. — В груди у Прабира сжалось. — Я не хочу быть таким всегда. Я не хочу вечно тянуть тебя вниз.

Феликс посмотрел ему в глаза и отчетливо произнес:

— Ты не тянешь меня вниз.

Объявили рейс Прабира.

— Я привезу тебе сувенир, — сказал он. — Хочешь что-нибудь определенное?

Феликс задумался, а затем покачал головой.

— Решай сам. Что-нибудь из совершенно нового филума мне очень понравиться.