Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере

Больше всего в этой вопиющей истории Норкросса возмутил тот факт, что психоаналитик отказывался изменить стратегию лечения даже после того, как в течение нескольких месяцев состояние клиента продолжало стремительно ухудшаться. Несмотря на то что клиент не реагировал на разговорную терапию (по крайней мере, в том виде, в каком ее практиковал герой нашей истории) и неоднократно просил консультацию психиатра, этот, с позволения сказать, специалист продолжал твердо стоять на своем, не адаптируя и не корректируя свои методы. Он обвинял клиента в сопротивлении психотерапевтическому процессу и твердил, что нужно придерживаться изначального плана. Мы поинтересовались у Джона, почему именно этот случай остался у него в памяти как худшее из того, что он повидал. “Все просто, — охотно ответил Норкросс, — это наглядный пример того, как теория психотерапевта угробила здоровье клиента”.

СТЫД И СМИРЕНИЕ

После такого вступления разговор плавно перешел к обсуждению собственного профессионального опыта Джона Норкросса. Мы решили удивить нашего собеседника несколько неожиданным вопросом и поинтересовались у Джона, о чем он думал и что чувствовал, размышляя о терапевтических катастрофах в своей практике в преддверии нашего интервью. Нам хотелось больше узнать о мыслительном процессе Норкросса и понять, насколько ему в свое время удалось проработать этот далеко не самый приятный опыт. Предыдущие ответы Джона поразили нас своей невозмутимостью, нам стало любопытно, что творилось у нашего собеседника в голове в тот момент.

“Итак, — задали мы свой вопрос, — чем вы руководствовались, когда выбирали для нашего проекта худший пример терапевтической ошибки или промаха за свою долгую и выдающуюся карьеру? Расскажите немного о том, что при этом происходило у вас внутри”.

“Что ж, должен признаться, когда я впервые читал вопросы, которые вы прислали мне накануне, они пробудили во мне вихрь эмоций. Стыд, смирение и осознание собственной неправоты в равных долях смешались в моей голове в единый поток. Я принялся вспоминать различные случаи из моей практики, которые можно было бы смело охарактеризовать как провальные. Впрочем, мне было несложно определиться с примером для нашей беседы. Как только я дошел до соответствующего вопроса, я сразу понял, что расскажу вам историю “Безумного Макса”. Вокруг этого случая вращалось столько непроработанного стыда и горечи, что это вполне очевидный выбор. Не буду лукавить, в свое время это была для меня достаточно болезненная тема”, — признался Норкросс. По виду нашего собеседника было ясно, что тема не просто была для него “достаточно болезненной в свое время”, но по-прежнему не давала ему покоя, так что мы приготовились слушать его рассказ.

“Итак, Безумному Максу — в целях конфиденциальности я решил дать этому парню кодовое имя в честь главного героя известной кинофраншизы[4] — было около 50 лет, и он недавно развелся с женой. Расставание вышло далеко не полюбовным, бывшие супруги подали друг на друга в суд. По итогам слушания судья предписал Максу пройти курс психотерапии в качестве обязательного условия для получения права видеться с детьми”, — начал свою историю Джон. Мы удивленно переглянулись. На нашей памяти случаев, когда клиент обращался к специалисту по предписанию суда, было всего раз, два и обчелся, так что мы попросили Норкросса подробнее рассказать об обстоятельствах дела.

“Мужчина умудрился настолько достать судью своим вызывающе враждебным и самовлюбленным поведением, что в итоге тот запретил ему видится с детьми, пока он не приведет в форму свое морально-психологическое состояние. Примечательно, что я был далеко не первым психотерапевтом, которому довелось с ним работать. Макса направила ко мне коллега, арендовавшая кабинет в том же здании. По ее словам, за одну сессию мужчина умудрился облить ее грязью и как женщину, и как специалиста. Ему недостаточно было младшего медицинского работника с высшим психиатрическим образованием. Ему подавай «настоящего врача»”.

Оглядываясь назад, Джон не раз корил себя за то, что в принципе взялся за случай, который передала ему коллега. Наш собеседник до сих пор затруднялся ответить на вопрос о том, почему согласился работать с Максом, несмотря на то что внутреннее чутье подсказывало ему не делать этого. Возможно, Норкросса заинтриговала необычная ситуация, показавшаяся достойным вызовом его профессионализму, а возможно, он просто хотел выручить коллегу. Факт остается фактом: Норкросс пренебрег интуицией и согласился проконсультировать мужчину, невзирая на то, что его график был расписан по часам. Впрочем, по словам Джона, если бы в то время у него было туго с новыми записями и он отчаянно нуждался бы в клиентах, Макс был бы последним человеком, которого Норкроссу хотелось бы видеть в своем кабинете.