Терапия, которая работает с телом

Каждый пациент вовлечен в невротический конфликт, он стремится к тому, чтобы отличаться от того, кто он есть, потому что тот, кто он есть на самом деле, оказался неприемлемым для его родителей. Когда человек начинает терапию, он надеется, что терапевт поможет ему достигнуть этой цели. Верно, что он нуждается в совершении некоторых изменений в его личности, но изменения направлены на само-осознание и само-принятие, а не на завершение мысленного образа. Это направление ведет вниз, к земле и реальности. Но пока человек стремится выполнять требования других людей, он остается привязанным к конфликтам своего детства. Из этой борьбы нет другого выхода, кроме как подчиниться.

Эта проблема невротического конфликта ярко проиллюстрирована в следующем случае. Джим пришел на сессию и рассказал свой сон: «Прошлой ночью мне снилось, что я пытался тащить себя по земле на ссохшихся мертвых ногах. Я должен был использовать верхнюю половину тела, чтобы двигаться». Затем он добавил: «Раньше у меня были сны, в которых я плавал». Нижняя часть его тела была очень жесткой и зажатой. Он перенес спинальный остеосинтез в пояснично-крестцовой области из-за сильной травмы нижней части спины. Его сон в точности отражал его энергетическое состояние.

Сразу после рассказа о сне Джим заметил: «Сегодня утром мне привиделось, что моя мать была змеей. Она, как удав, обернулась вокруг моей талии, стягивая меня. Ее голова была на моем пенисе и сосала его. Моя мать говорила мне. что когда я был маленьким, я был таким милым, что она целовала меня везде, и в том числе и в мой пенис. Когда я рассказываю вам это, я становлюсь как в тумане, вне пространства и покрываюсь испариной».

Затем он приступил к упражнению падения, которое показало интенсивность его борьбы. Он сказал: «Я чувствую себя так, будто отказался от чего-то, но не упал. Я собираюсь держаться вечно. Я не собираюсь падать».

Он сказал самому себе: «Джим, ты будешь держаться вечно».

Обращаясь ко мне, он заметил: «Если я упаду, то буду падать в бездонную яму. Вам знакомо это чувство падения, когда ваш живот подтягивается наверх и вы не можете дышать. Когда я был ребенком, у меня были фантазии полета. Я даже пытался летать, но падал. Мои родители пришли и нашлепали меня, потому что я испугал их. Я должен был суметь удержаться. Я находил эту идею очень сильной. Я очень злился на себя за то, что не удержался. Очень скоро я отказался от этого. Я трусливый отступившийся плачущий младенец. Моя мать давала мне почувствовать мой провал, если я не мог держаться и сделать это. Ее девиз был: «С трудностями мы справляемся сразу; невозможное занимает немного больше времени».

К этому времени Джим не был готов отказаться от борьбы. Его страх падения был слишком велик. И я и Джим вынуждены были признать это и продолжить работу с проблемой. Я дал ему турецкое полотенце, которое он скручивал обеими руками. Делая это, он замечал: «Это змея. Я должен держать ее, или она (а он знал, что это относится к его матери) доберется до меня».

Джим был сам себе психотерапевтом, поэтому я не должен был предлагать ему интерпретации его фантазий. Он знал, что его мать была соблазнительной и этот отказ означал дарение его сексуальных чувств ей. Если он сделал бы это, будучи ребенком, она должна была проглотить его, не буквально, а в смысле того, что он должен был быть охвачен любовью к ней и потерять всякое чувство независимости. Его защита выражалась в зажатии своей талии, чтобы тем самым прервать сексуальные ощущения. Это психопатическая защита, но у Джима не было выбора. Даже сейчас он не мог рисковать и сдать эту позицию. Нужно терпеливо относиться к пациенту, когда он прорабатывает эти очень глубоко структурированные конфликты.

На последующей сессии Джим вернулся к своему страху падения. Когда он вошел, он сказал мне: «Управляя машиной, я обнаружил, что прокалываю колесо. Я выразил словами это действие и получилось: «Я собираюсь убить себя».

Мы снова начали упражнение падения, и Джим сказал: «Когда вы предложили мне произнести «Я собираюсь упасть», у меня было такое чувство, что я собираюсь умереть. Я чувствовал, что это борьба между жизнью и смертью. Если бы я сдался, то меня бы убили. Если я убиваю их, то они собираются убить меня.

Способ, которым я действовал, был очень хитрый. Я не мог находиться в напряженной ситуации долгое время, но мог быть в подвешенном состоянии вечно. Когда все остальные успокаивались, я продолжал висеть, пока не выигрывал или не выполнял задание». Говоря это, он сжал кулаки: «Это длительное путешествие, я просто ставил одну ногу за другой, волочась.

Раздражение для моей матери было способом усердной работы со мной. Я делаю то же самое с собой и с остальными. Я нажимаю, давлю и борюсь. Я верю, что я лодырь. Я говорю себе: «Джим, если бы ты не был лодырем, тебе не нужно было бы работать так тяжело».