Терапия поведением

Описываются особенности поведения пациента, которые способствуют возникновению и фиксации обсессивно-фоби-ческой симптоматики и без которых эта симптоматика не может сохраняться.

Обнаружением этих особенностей определяются задачи психотерапевта по перестройке поведения пациента.

Эти задачи сводятся к устранению в поведении пациента всего, что обусловливает и закрепляет болезнь и к организации нового стереотипа поведения, препятствующего развитию и фиксации обсессивно-фобических расстройств.

Подробно излагаются принципы, на которых строится такая организация нового поведения.

Перечисляются задачи, последовательно возникающие в процессе терапии. Они определяются актуальной для пациента динамикой клинической картины невроза под влиянием лечения.

Подробно описываются этапы терапии, в ходе которых эти задачи разрешаются.

После последовательного изложения сущности и содержания всех этапов психотерапии, на конкретных примерах показывается, как она осуществляется практически.

Прослеживается динамика клинической картины невроза в процессе терапии (различные варианты).

Исследуется история создания подхода «Терапия поведением». Анализируются особые случаи реагирования на те или иные приемы терапии.

26.01.1975 г. Куйбышев (январь 1997, Самара)

ИСТОРИЯ МЕТОДИКИ

Методика[13] складывалась долго и постепенно, прежде чем обрела тот систематизированный вид, в котором Вы с ней познакомились.

В целом она является с одной стороны результатом последовательного осмысления моего способа жить, а с другой следствием анализа поведения пациента и врача в случаях терапевтических неудач и, напротив, непредвиденных спонтанных или наступивших в результате лечения успехов.

Страдание - симптом несостоятельности

Благоприятствующая развитию жизнеспособного, общественно и личностно необходимого, способствующая скорейшему отмиранию традиционно сковывающих развитие, предвзятых, опасливо стесняющих самореализацию личности явлений социальная тенденция, под влиянием которой я складывался, трансформировалась во мне как человеке и враче в отношение к страданию как к доказательству несостоятельности, которое необходимо предупредить, срочно устранить, или хотя бы превратить в творческую силу, способствующую достижению здоровья, радости, счастья, и тем разрушающую самое себя - страдание.

Не только демонстрировать страдание, но и страдать без перспективы одолеть причины страдания для меня стыдно.

Особенности отношения в семье родителей, несколько месяцев, проведенных в больнице в семилетием возрасте, вырвавшие меня из привычной среды сверстников, частая смена школ до 11 лет, рвавшая глубокие контакты с одноклассниками, и направляемое родителями чтение преимущественно классики, русской и зарубежной, привили очень рано проявившийся сознательный интерес к субъективному в человеке (в себе и в других), привычку к постоянному и уже не мешающему непосредственности, самонаблюдению, открыли мне боль других, научили сочувствованию.

Отдельные особенности привычного для меня способа реагирования на трудности или болезни послужили для разработки элементов II этапа терапии.

Когда в 7 лет врач, выписывая меня (после первой ревматической атаки) из больницы, предупредил маму, видимо не заметив моего присутствия, что в 14 или 18 лет я от порока сердца умру, отец вывез меня зимой в деревню и заставлял проходить вместе с ним на лыжах по подмосковным заснеженным ельникам по 10-15 километров. Я валился с ног и был счастлив, что смог, могу!

Отсюда обучение выявить свои возможности при столкновении с неизбежной опасностью, действительный размер которой можно узнать только практической проверкой.

В детстве меня не миновала мистическая настроенность.

Надеясь упредить строгость отца и избежать ее, я, перед тем, как войти в дом, заклинал себя примерно так: «Накажут! Опять накажут! Накажут!». Создавалось впечатление, что заклинание помогало.

В действительности искренняя готовность к наказанию или устраняла необходимость в нем, или снижала мою эмоциональную реакцию на него.

Так возникла привычка готовить себя к опасности, предварительно пережив ее преувеличенно, и способ устранять не поддающиеся подавлению яркие и нежелательные переживания, давая им волю, усиливая, с тем, чтобы пережить их, пусть ярче, но быстрее.

Это внутреннее поведение с собственным переживанием трансформировалось в прием - «сосредоточение на навязчивости».

В 14 и 18 лет, следуя предсказаниям врача, я ждал смерти.

Эту ятрогению[14] переболевал трудно.

Анализ ее помог мне потом в понимании роли оформляющих и провоцирующих факторов.

Выпутавшись в 26 лет из собственного невроза, который манифестировал^[15] за 3 года до того, я на себе уяснил психогенез и психотерапию (собственную) невроза.

Это был 1969 год, тогда же окончательно сложились первые три этапа методики психотерапии.

Мои учителя