Терапия

— Знаю, — сказала Салли. — Когда я ее увидела, то так и подумала.

— Этот парень с работы, он женат? — спросил я.

— Разведен.

— Понятно.

— Возможно, мы поженимся. Полагаю, что это изменит условия соглашения о разводе. Вероятно, тебе не придется давать мне столько денег. — Она вымученно улыбнулась.

— А, да пошли они, эти деньги… — сказал я и покинул этот дом навсегда.

Разумеется, удар был страшный — мое тщательно подготовленное предложение о примирении отвергли, дали вторичную отставку, зарубили на корню, засунули мне назад в глотку даже раньше, чем я успел его изложить. Но, продираясь по М1 сквозь карликовые леса дорожных конусов, я начал различать положительную сторону случившегося. Было ясно, что Салли стала склоняться к этому типу много лет назад, какими бы в действительности ни были их отношения. Она бросила меня вовсе не потому, что скорее готова была остаться в одиночестве, чем моей женой, как думал я с момента установления невиновности Бретта Саттона. Меня это, на удивление, утешило. Восстановило самоуважение.

Однако удары на этом не закончились. Когда я добрался до Лондона и вошел в свою квартиру, то обнаружил ее совершенно пустой. Вынесли все подчистую. Не осталось ничего, даже лампочек и карнизов для штор. Стулья, столы, кровать, ковры, посуда и столовые приборы, одежда и постельное белье — все исчезло. Единственное, что осталось, — мой компьютер, аккуратно поставленный посреди голого бетонного пола. Любезный жест со стороны Грэхэма: как-то раз я объяснил ему, насколько ценно для меня содержимое жесткого диска, он не знал, что перед отъездом в Испанию я поместил коробку с дискетами, на которые скопировал свои материалы, в банк. Не знаю, как он со своими дружками попал в квартиру, потому что дверь они не повредили и, уходя, аккуратно заперли ее. Вероятно, Грэхэм снял отпечатки с моих ключей, когда я выходил в туалет, — на кухне у меня всегда висел запасной комплект. Или возможно, он просто взял их на время, а я не заметил. Как выяснилось, однажды утром они приехали с грузовым фургоном и даже имели наглость попросить в полиции специальное разрешение парковаться у здания, пока будут перевозить обстановку моей квартиры по какому-то мифическому адресу.

Войдя в квартиру и оглядевшись, я постоял с полминуты с разинутым от изумления ртом и расхохотался. Я смеялся, пока из глаз у меня не покатились слезы, и мне пришлось прислониться к стене и в конце концов сесть на пол. Нотка истерики в этом смехе, без сомнения, присутствовала, но смеялся я от души.

Если бы это был телевизионный сценарий, я бы, вероятно, на этом месте его и закончил, пустив заключительные титры на фоне пустой квартиры, а вашего покорного слугу оставив сидеть на корточках в углу, привалившись к стене и смеясь до слез. Но это случилось несколько недель назад, а я хочу довести историю до конца, до момента написания, чтобы продолжить свой дневник. У меня было очень много работы с «Соседями». Олли и Хэлу действительно понравился переписанный мною сценарий Саманты для последней серии текущего блока. Кажется, и зрители в студии приняли его на ура. (Меня там не было, серию записывали 25 июля, в день св. Иакова.) А образ Присциллы как призрака настолько захватил Дебби, что она передумала и даже подписала контракт на несколько новых блоков. Пишу сценарии я, но и заслуги Саманты были оценены по достоинству, что только справедливо. За очень короткое время она стала главным хартлендовским начальником по сценариям. Сегодня за обедом я поспорил с Джейком, что не пройдет и двух лет, как она займет место Олли.

Джейк не слишком посочувствовал моей краже. Он сказал, что я спятил, вообще доверяя этому Грэхэму, и заметил, что если бы на время отъезда я позволил ему использовать мою квартиру в качестве любовного гнездышка, Грэхэм со товарищи не посмели бы ее ограбить. Но мне очень быстро удалось обставить квартиру заново — страховая компания не поскупилась, — да и мебель ту я с самого начала не очень любил. Ее выбирала Салли. Полностью меняя все в квартире, словно начинаешь жизнь заново. Хотя сама по себе квартира маловата для постоянного проживания. Я подумываю о переезде куда-нибудь в пригород, а если точнее — в Уимблдон. В последнее время я очень часто вижусь с Морин и Бедой. Я бы с удовольствием поселился рядом с ними, я мог бы вступить в местный теннисный клуб — мне всегда хотелось носить их темно-зеленый блейзер. На днях я ездил в Холлиуэлл забрать вещи из своего шкафчика в старом клубе. Немного грустная история, скрашенная подробностями: я наткнулся на Джо Веллингтона и поспорил с ним на десятку, что обыграю его один на один. Я разделал его под орех — 6:0, 6:0, бросаясь после каждой подачи к сетке и отбегая к задней линии, когда он посылал мяч в дальний угол.

— А как же твое колено? — спросил он, задыхаясь, по окончании матча.

— Просто расплатись улыбкой, Джо, — ответил я. — Не спорь с коленом.

Думаю, что цитату он не узнал.