Тератолог (ЛП)

Шэрон трепетала под гнетом смущения и неизвестных ощущений. Она была не достаточно умна, чтобы понять, что с ней происходит. Но каким-то задним чувством она осознавала, что испытывает влечение. Зияющая бездна у нее между ног пылала страстью. Клитор горел незатухающим угольком. Ее состояние, к сожалению, не позволяло ей касаться себя с целью самоудовлетворения. Поэтому она извивалась, сведя искривленные ноги вместе и раскачиваясь взад-вперед, что зажигало ее лоно пламенем страсти. Ей было нужно, чтобы это пламя вспыхнуло в полную силу, но она смутно осознавала, что этого не произойдет, если тот маленький лысый мужчина не коснется ее. Она хотела, чтобы он потрогал ее так, как раньше это делал Луи в центре помощи. Если б она была способна выразить силу своих желаний словами, то попросила бы, чтобы лысый отодрал ее до бесчувствия, утрамбовал как дерн, просто-напросто оттрахал до полусмерти. Больше ее ничего не волновало, и не могло волновать. Шэрон обезумела от неослабевающей похоти.

Она трепетала, лежа в кровати. Слепящий свет потолочных ламп бил в ее уродливое лицо. Она напоминала вспучивающийся, телесного цвета крендель. Ее деформированные конечности и грудная клетка подрагивали. Между тем, лысый монах тоже выглядел безумно, его торчащий член истекал влагой. И все же, Сато Масааки был сейчас больше, чем человек. Он был воплощением силы воли, взявшей верх над природой. Да, в данный момент его воля была сильнее всего на свете. Его страдания были соизмеримы с муками Шэрон, но он все равно не утратил способности сказать нет. Нет — плотскому. Нет — наслаждению. Нет — похоти.

Да — силе духа.

Затем вошел лаборант и сделал ему еще одну инъекцию «Метопронила»…

12

Уэстмор проследил, как англичанин выходит из комнаты и исчезает в коридоре. Брайант предложил разделиться. Их целью было найти уязвимое место, слабое звено в цепи. Конечно, дом был настоящей крепостью, но выход должен был быть. Уэстмор решил найти его, однако…

Снова эти ощущения.

Дурные предчувствия.

Похоже, я не выберусь отсюда живым…

Он не знал, хочет ли вообще жить. После того, что Брайант рассказал ему, и после того, что он увидел в тех комнатах? Ангел был прав. В этом доме творится очень серьезное дерьмо. Он бросил лишь несколько полных отвращения взглядов, когда крался по одному из коридоров второго этажа. Религиозные лидеры под действием химических препаратов насиловали инвалидов и калек. Кто мог представить себе подобное? Кому вообще могло потребоваться такое?

Очевидно, Фэррингтону. Это настоящий безумец.

Но тут Уэстмора поразила чудовищная мысль.

Что если он НЕ безумец? Что, если он прав?

Уэстмор не был крестоносцем. Он был жалким, одиноким пьяницей. Но он должен был что-то сделать.

Господь всемогущий! — воскликнул про себя он, проскользнув в комнату, из которой только что вышел британец. Место походило на центр управления, и было напичкано видеомониторами. Сперва он подумал, что это комната охраны, но быстро заметил, что мониторы не подключены к камерам системы безопасности. Они транслировали сексуальные зверства, имевшие место в комнатах другого крыла.

Каждый монитор был глазом, глядящим в ад.

Уэстмора вырвало в угол. Он едва не рухнул на пол. Не, нет, нет, — причитал он про себя. Этому не бывать. Брайант прав. Мы должны сжечь это место дотла и уничтожить Фэррингтона…

Уэстмор не мог больше смотреть на экраны, но обратил внимание на панель с кнопками. Он нажал кнопку с надписью «ГАРАЖ», и монитор переключился на камеру в гараже. Где-то в доме было гаражное помещение. «Ролс ройс уайт шэдоу», несколько «БМВ», и пара тех фармацевтических фургонов. На другой кнопке была надпись «ТЕХПОМЕЩЕНИЕ». Уэстмор нажал ее, посмотрел.

Решение было у него в руках.

Он быстро покинул помещение. И это было к лучшему. Иначе он увидел бы, что происходит в комнате с лысым монахом.

13

Как только Сато Масааки достиг высшей стадии духовного совершенства — точки, когда сила воли победила природный инстинкт, подействовала новая доза «Метопронила». Это походило на сон или на какое-то райское видение. Ему показалось, что рядом с ним кто-то есть. Еле заметный свет, казалось, шептал ему, ухмыляясь.

Затем эта сущность, или что бы там ни было, коснулась его. Не физически, а скорее в духовном смысле. И в следующий момент все зло в истории человечества черным потоком хлынуло ему в разум. Он увидел бесконечный калейдоскоп истинной человеческой природы, с самого начала времен. Похоть, жадность, обжорство, гнев. Ненависть.

Да, он увидел все это. Настоящую реальность, истинные составляющие человечества. Но если это были истинные составляющие, куда делась его собственная идеология? Означало ли это, что его собственная правда на самом деле является ложью?

Сато Масааки больше это не волновало. Его решимость рухнула, как ветхий дом.