Терешкова летит на Марс

— Ольга Евгеньевна, здравствуйте! — К ней подбежал Максим, поклонился, поцеловал руку. — Спасибо, что пришли украсить наш вечер. Бокал вина?

— Благодарю.

Подошел Павел с тремя бокалами золотистого муската. Сделали по глотку.

— Передавайте большой привет господину Львову, — мягко наговаривал Максим. — Как у него дела?

— Спасибо, все в порядке.

— Когда же вы воспользуетесь золотой картой клиента, Ольга Евгеньевна? Когда мы увидим вас на борту лайнера «АРТавиа»?

Великосветское продолжалось минуты четыре, прежде чем Максим увидел областного министра здравоохранения и начал раскланиваться:

— Я вынужден вас покинуть…

— Но ненадолго. — Капризно-властно Ольга подала руку. — Мне будет не хватать вашего общества!

Улыбнулись.

— Как ваше настроение, Ольга Евгеньевна? — Интонацией Павел удачно спародировал шефа.

— Просто чудесно!

Они глотнули вина, со смеющимися глазами.

Затем, прогуливаясь, отошли в угол фойе. Постояли, убедившись, что за ними не наблюдают. Ольга оставила Павлу свой бокал и скользнула за резные двери. А Паша, улыбаясь гостям, отправился откупоривать красное.

В зал перейдут минут через десять: у Ольги достаточно времени. Изящная ее сумочка набита сложенными вчетверо листами. Эти листы она положит на каждое кресло. Посторонних в фойе нет, все как на ладони, и выяснить, кто зашел в зал раньше остальных, будет нереально…

В листах немного текста, разные шрифты, словом — все для удобства читателей. Игорь распечатывал их весь прошлый день. И все основные факты, которые удалось узнать про «АРТавиа», так сказать, вошли.

А что? Доставка адресная, каждый, кто пришел на собрание клиентов, поднимет и развернет листочек. И не будет же Максим носиться по рядам и отбирать. Хотя он, Паша, он бы посмотрел на такое зрелище.

В бокале Ольги теплилось еще немного вина. И прежде чем выпить, Павел чокнулся с огроменным имперским зеркалом.

«За нашу победу».

XIII

Сквозь пыльные стекла фонарь заглядывал в подъезд — на третьем этаже особо настойчиво, а потому все это пространство походило на лунную колбу, с возгонкой теплого воздуха. Снизу тянуло подвалом, канализацией, бесприютной старостью. На лицах лежали толстые стекольные отсветы, неживые, как на древних выгоревших снимках. Игорь и Паша сидели прямо на ступеньках, постелив газеты, — нахватали внизу из ящиков. Композиция требует бутылки портвейна. Но портвейна не было.

Помолчали — еще и еще.

— Блин, да сколько можно! — взорвался Павел. — Мы сидим тут сорок минут! Позвони ему, где его черти носят?

— Павлик, не кипятись. Нервные клетки не половые — не восстанавливаются.

Если бы Данила оставил им ключи от бабкиной квартиры — все равно они оттуда не вылазят, — как было бы хорошо. Не пришлось бы торчать на лестнице, как встарь. Это же раньше, в домобильную эпоху, куковали часами в условленных местах, опустивши букеты, опаздывали, теряли друг друга в аритмии большого города. Сейчас все на связи. Таких нестыковок больше не бывает… или бывает, когда отдельные личности — балбесы.

Они созванивались с Данилой весь день, договаривались о времени, деталях, ибо дело серьезное. На беду, было у Данилы и другое серьезное дело, но раньше. Конечно, очередная тусовка ролевиков — это святое, но по телефону Данила клятвенно заверял, что освободится в восемь… в девять… Когда дошло до половины десятого, язык его уже откровенно заплетался.

И вот десять, и сидеть перед запертой дверью, в легком бешенстве: а приедет ли этот мудак вообще. Ладно, все можно было бы сделать и без него. Но, как назло, все бумаги и прочее важное заперто в квартире.

Казалось бы, Игорь должен психовать больше всех, но нет: с юморком даже, доставал из-под себя свинцово слепенький газетный лист.

— О! Гороскоп. Овны. Вот, про тебя, слушай. «Этот день благоприятен для новых начинаний, для проектов в сфере бизнеса, а вот от путешествий лучше воздержаться». Интересно, наше дело — оно из сферы бизнеса?

— Сказано же — день, а не ночь.

— Тоже верно. Так. Стрельцы…

Павел не слушал. Неприятно ныли ноги, обездвиженные да в продуваемом подъезде, хотя на улице теплело день ото дня, и колотилось с крыш, и оглушительное крошево само, случалось, начинало ехать по железу. Но не теперь. Вечер все заморозил обратно, и фонарь пронзительно смотрел через выбеленные ледовые призмы.

— Позвони ему еще раз, а?

— Паш, да чего ты так переживаешь? — Игорь даже отложил газету. — Ну задержится еще на час, господи. Мы все равно выходим ночью. Сидим же нормально? Или ты замерз? Так, может, сбегаем за согревающим, а? — Он подмигнул.

— Мне неприятно, что должна подъехать Ольга, и мы ее будем встречать в таком свинарнике. Ее что, прикажешь тоже сажать на газетку?

— Ну а что такого?

То ли Игорь и правда пень — не понял, то ли выкинул простейшую провокацию, но Паша клюнул, задохнулся, начал:

— Ну как — «что такого»? Ты соображаешь, что говоришь? Мы что, как подъездные гопники, будем с ней сидеть на ступеньках? «Эу, ч-ч, присядем?» — Паша удачно спародировал козлиные спазмы. — Может, еще и сбегаем за горячительным, как ты выразился? Да что она о нас подумает! Такая девушка…