Терешкова летит на Марс

И решили ехать вместе на такси, хоть жили и не рядом, ибо аэропорт – далеко, выволочен за самые за окраины, и до него чуть не полчаса уже за КПМами, уже на скорости, по пустым под утро трассам. Мелькают столбы, мелькают лампы, заливающие все намертво светом оттенка медной проволоки, да и вся дорога тянется, пожалуй, как эта проволока по черным печальным полям. Где-то вдали, редко, лунный огонек, ферма ли, подстанция. Паша провожает взглядом: какая-то странная, чуть тревожная и слишком трезвая сосредоточенность, какая и бывает, когда проспишь перед стартом часа три.

Узнав про то, что дешевле им будет выдвинуться вместе, проехав один через другого, Игорь накануне крайне воодушевился и предложил кульбит: вот они вечером уладят все дела, соберутся у Данилы, ударятся в возлияния, а потом, утром, не просыхая/засыпая/приходя в сознание…

– Дурак ты, – сказал Паша.

– Почему?

– Да хоть бы потому, что мне надо делать дела в Москве, я что – с бодуна туда поеду?! Это тебе… как в Диснейленд съездить…

«Адский Диснейленд» – вспомнилось.

И поехали без возлияний, хотя Игорь, усевшийся на заднее сиденье во вторую очередь, цыгански сверкал в темноте глазами: ему это было приключение. Слетать в Москву чисто так, на пару дней, и даже без вещей. Это вызывало какой-то поджелудочный восторг, который – если кратко – можно охарактеризовать песенной строчкой «Как крутой». А впрочем, Паша был не вполне справедлив и постарался одернуть себя, притушив иронию в глазах – вглядываясь в пляску обалдевших фонарей. Игорь полетел не просто так. Тогда же, на вечерних посиделках, тесных от костюма, Игорь признался, что давно уже собирался духом, чтобы рвануть – и показать свои нетленки в Москве. «В «Новом мире» или, там, «Знамени»», – процедил с шикарной небрежностью. И если не сейчас, то когда? Он даже плечи распрямил, когда решился. Цель все-таки красит людей.

Приехали. Во все приземистое здание горело имя города: странный чертежный шрифт, с узкими одними и растянутыми другими буквами, принадлежность шестидесятых – тех счастливых макетных времен, когда герои штурмовали космос, фото их в газетах свирепо рисовались заново тушью и белилами, а читатель какой-нибудь «Детской энциклопедии» (бодренькой и желтенькой) терял всякую границу правды и вымысла, проморгав заголовок «На ВДНХ будущего»…

– Что, по пивку? – спросил Игорь.

Толстая и тушью начерненная таможенница с фальшивым усердием вглядывалась в их паспорта.

– Вообще-то шесть утра! – возмутился Паша.

Все-таки надо было лететь одному.

И – все-таки – сели в буфете, полном транзитных, похмельных, помятых. Уникальное место и время. Когда приличный человек не стесняется, например, пропустить стаканчик а) ранним утром, б) один, в) вытащенный как на сцену в этот залитый светом, стеклянистый буфет, посреди темных полей да пространств, посреди огромного черного пространства. Небесные врата раскрыты. Тут только проникаешься первоочередным значением и звучанием этого: «воздушный флот». И присевшая за прилавком с подсохшими икринками какая-нибудь измотанная, сонная буфетчица – как беззащитна перед этим черным раскрытым морем, но и как уютно здесь, с людьми, перед шагом в небо.

И лунные «Туполевы» лениво болтаются у причала, едва привязанные к земле.

Сосредоточенность. Все слушают: объявляют рейсы. Из шести в ближайшие часы пять – на Москву. Разные авиакомпании. Разные «москвичи» деловито отзываются из буфетов с интервалами в десять-пятнадцать минут. Смотрят в спины друг другу. Кому повезет? Так же поедут и автобусами, мимо чужих московских самолетов – к своим московским – придирчиво оглядывая чужие…

Взяли два «Гинесса». Все-таки два.

Хлебнув этой горечи и припадая к едва живому пирожку, Паша, как ни странно, повеселел. Да все у них с Наташей правильно. Этот образ жизни: самолеты, континенты, скайпы. Двадцать первый век. Успешные, современные люди. Все равно они окажутся в итоге вместе, будь то хоть Москва, хоть Штаты, хоть… Да, они будут слетаться и разлетаться. Урывать вечер, чтобы в хорошем ресторане, под музыку, взахлеб, рассказать друг другу о своих делах… Разлетаться после этого? Ну что же. Это счастье состоявшихся людей. И так даже ярче, чем в унылом, однообразном, полном взаимного поедания – амебном, нищенском браке…

– Пирожок какой-то странный, – глубокомысленно заметил Игорь.

…Первый серьезный рассказ случился у Игоря классе в восьмом. Конечно, что-то писалось и до этого. И бумагу он марал с детства (и навсегда запомнил эти жемчужные, розоватые или голубоватые толщи нетронутой бумаги «для пишущих машин», мама приносила с работы – из управления, ибо все тогда было дефицитом. Но толщи завораживали). Кривые рисунки, чумазые комиксы. Многословное подражание книжной серии «Детский детектив». Знатное семейство умилялось. В какой-то момент Игоря просто перехвалили.