Тереза

— Я постелю тебе на диване, и… может, у меня найдется несколько гульденов, чтобы ты мог купить себе ботинки.

Франц нахмурился и кивнул, не поблагодарив.

— Я верну их тебе, мать, обещаю, самое позднее через три недели.

— А я и не требую ничего возвращать, — сказала она.

Франц закурил сигарету и уставился перед собой.

— А бутылки пива у тебя в доме не найдется, мать? — Она отрицательно покачала головой. — Тогда, может, рому?

— Я сейчас вскипячу тебе чайник.

— Нет, чаю не надо, только ром может согреть. Ведь я знаю, где ты его хранишь.

Он встал и направился на кухню.

Тереза расстелила на диване простыню. Ей было слышно, как Франц чем-то громыхает на кухне. И это мой сын? — спросила она себя, зябко поеживаясь. Пока Франца не было в комнате, она быстренько вынула из шкафа одну банкноту достоинством в пять гульденов, но не успела еще запереть дверцу, как Франц, неслышно подошедший сзади, оказался у нее за спиной, держа бутылку рома в руке. Он сделал вид, что ничего не заметил. Тереза зажала свернутую банкноту в руке и не выпускала, пока не постелила постель. Он налил себе рому в стакан, наполнив его почти до половины, и поднес ко рту. «Франц!» — крикнула она. Он опорожнил стакан одним духом и пожал плечами. «Раз я так замерз», — только и сказал он. Потом скинул пиджак, жилет и воротничок. На теле у него была только заношенная до дыр майка, рубашки не было; он улегся на диване и натянул на себя одеяло. «Спокойной ночи, мать», — сказал он.

Тереза молча стояла подле него. Он повернулся к стене и тотчас заснул. Она взяла из шкафа еще одну такую же банкноту и положила обе на столик. Потом присела ненадолго, подперев голову ладонями. Наконец поднялась, выключила свет и пошла в спальню. Кое-как раздевшись, легла и попыталась уснуть, но это ей не удалось. Вскоре после полуночи вновь поднялась и на цыпочках прокралась в соседнюю комнату. Франц спокойно спал. Ей вспомнилось, как много лет назад она иногда сторожила его сон. И сегодня он тоже лежал так, как обычно лежал в детстве: одеяло натянуто на подбородок, а поскольку в комнате было темно, ей мерещилось не его теперешнее лицо, а прежнее, из давно прошедших времен. Да, и у него когда-то было детское личико, и он был когда-то ребенком, и сегодня — о, она была в этом уверена — его лицо было бы другим, если б она не убила его в мыслях.

Откуда-то из давно забытых глубин это слово невольно всплыло в ее сознании, а ведь она имела в виду совсем другое: если бы я могла больше о нем заботиться — вот о чем ей хотелось думать, — тогда его лицо было бы другим. Если бы я была другой матерью, мой сын стал бы другим человеком. Она содрогнулась в душе. Тихонько, едва прикасаясь, она погладила его по напомаженным, разделенным пробором волосам. Я хочу удержать его подле себя, сказала она себе. Завтра утром еще раз поговорю с ним. Потом вернулась к своей кровати и наконец в самом деле заснула.

Когда она в семь утра проснулась и вошла в соседнюю комнату, скомканное одеяло валялось на полу, бутылка рома была на три четверти пуста, а Франц исчез.

82

Тереза никому не сказала ни слова об этом визите, и он стал смутным воспоминанием быстрее, чем она думала. Да и тот случай, когда дней через восемь некрасивая пожилая баба, повязанная платком, принесла ей записку от сына, где было только несколько слов: «Помоги мне еще раз, мать, мне срочно нужны двадцать гульденов», ее не слишком взволновал. Без всякого сопроводительного письма она послала ему половину требуемой суммы, что, конечно, было для нее жертвой.

Вскоре, опять совершенно неожиданно, явилась ее невестка. Она держалась приветливо, но скованно. Она бы, мол, уже давно пришла, да вот домашние дела и двое детей занимают все время, и если она нынче все же пришла… Невестка запнулась и протянула Терезе какое-то письмо. Там было несколько строк от Франца, написанных по-детски неумелым почерком и с множеством ошибок: «Многоуважаемая госпожа Фабер! Оказавшись в стесненных обстоятельствах, беру на себя смелость обратиться к Вам. Если Вы, Ваше Высокородие, будете так добры, поскольку моя мать в настоящее время не может мне помочь, то посодействуйте небольшой суммой в одиннадцать гульденов срочному приобретению пары башмаков. С уважением Франц Фабиани».

— Надеюсь, ты ничего ему не послала? — жестко спросила Тереза.

— Да я и не могла бы, ведь я должна давать точный отчет о расходах. Я хотела только тебя попросить, чтобы ты ему сказала, ради Бога, больше не… Если муж увидит такое письмо… Это ведь и твоя вина, Тереза.

Тереза наморщила лоб:

— Франц давно у меня не живет, я вообще больше ничего не знаю о нем. Чем могла, помогла, вот несколько дней назад опять послала ему сколько-то… Разве от меня что зависит?.. Ты ведь не думаешь, что это я его к вам направила? Да я даже не знаю, где он живет. — И вдруг разрыдалась.