Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Удивление, чистый, открытый взгляд, растерянное лицо Терезы немного успокаивают Ваву. Не может же она до такой степени быть лживой и лицемерной. Может, она действительно ни при чём. Он возбужденно рассказывает ей о решении женщин. Лицо Терезы по мере того, что она слышит от Вавы, приобретает твёрдое, решительное выражение. Она не дает ему закончить:

– За ответом я приду позже.

И спешит на улицу.

29

Впервые за последние годы в заведении Вавы в этот час не слышны ни голоса, ни музыка. В полной тишине Грета Гарбо в раздумье грызёт ногти: что ему делать, присоединиться ко всем или нет?

В комнате Вавы отец Нативидаде слушает калеку, который рассказывает ему о создавшемся положении.

– Я послал за вами, отец, потому, что дела плохи и мне нужен ваш совет.

На шее у Вавы ожерелье из чёрных и красных чёток, четок кума Эшу. Он весь в сомнениях, никогда раньше так не нуждался в помощи. Если полиция решила переселить все заведения из Масиэла в Пилар, что, конечно, разорит его, должен ли он исполнять, как прежде, это решение, или ему лучше послушаться совета Терезы? Должен ли он приютить на время девиц с Баррокиньи? И как быть с маконьей, которую ему навязывает Живоглот, намереваясь спрятать её до поры до времени у него в комнате? Соглашаться? Ведь он рискует! А кроме того, девицы решили закрыть свои корзины, что скажешь, Эшу? Как быть, что делать? Он в смятении.

Да и хотел бы знать, можно ли доверять девице Терезе, прямодушна она или лицемерна, способна ли на обман или предательство? Он уже столько змей при­грел на своей груди, что если эта такая же, то отстрани меня от неё, спаси душу. А может, она так же искрен­на, как красива?

Отец Нативидаде, сделав пассы, вполголоса поёт:

Barб ф bкbк

Tiriri lonan.

Эшу Тирири ему отвечает:

Exu Tiriri

Вагб ф bкbк

Tiriri lonan.[48]

Уходите с дороги, которой идёт Эшу. Эшу Тирири в противоположность Огуну Пейше Мариньо – шумный, любит движение, смуту, беспорядки.

В руке отца Нативидаде бузиос, он перекатывает их, оживающие в руке бабалориша бузиос ответствуют.

– Хочу видеть корзину закрытой. Произойдут бес­порядки, прольется кровь, ничего. Из Масиэла никого не выселят – Эшу не позволит. Да и не только из Масиэла. А корзина должна быть закрыта до тех пор, пока полиция не откажется от своих намерений. Корзину приказал закрыть сам Эшу.

Отец Святого (Нативидаде) объявляет приговор Эшу: горе той, которая примет мужчину прежде, чем в Баррокинье зазвучит «аллилуйя»! Горе хозяйке или хозяину пансиона, которые оставят открытыми двери своих заведений!

А о девице Терезе два слова. Ее зовут Тереза Бати­са, чистосердечна она или подла или притворна?

Эшу заставил Ваву умолкнуть.

– Произносить имя Терезы можно только чистыми устами. Достойная из достойных, второй такой не сыщешь нигде. Но откажись от неё – она не для тебя. В её груди кинжал, а в глазах море.

– Она больна или влюблена? – спрашивает Вава.

– Влюблена.

– Любовный недуг поддается лечению… – Никто не повидал на своём веку столько целителей, сколько Вава в своём борделе.

Эшу просит одного козленка и двенадцать черных петухов. Он уходит и приказывает освободить ему дорогу.

Barб ф bкbк

Tiriri lonan.

Поклон девице Терезе, иду за ней. Горе той, что не закроет корзину, горе той!

30

– Горе! – повторяют заклятие женщины от Баррокиньи до Кармо, от Масиэла до Табоана, от Пелоуриньо до Ладейры-до-Монтанья. Из дома в дом, из комнаты в комнату, из уст в уста.

– Горе! – повторяют заклятие Вава, дона Паулина де Соуза, старая Акасия, находящаяся в тюрьме.

– Горе! – повторяет сам Эшу, хозяин всех дорог, всех корзин, всех ключей ко всем запорам.

31

Полицейский инспектор Элио Котиас проснулся рано и долго говорил по телефону с дядей жены. Торжествующий победу, он хвастливо сообщил: переселение фактически осуществлено, мебель перевезена на Ладейру-до-Бакальяу, дома в Баррокинье закрыты; не все, конечно, было просто: женщины сопротивлялись, и пришлось приложить руку, железную. Скупой родственник ответил ему, что причины для хвастовства пока не видит. Было бы гораздо лучше, если бы женщины переселились сами, без скандала и шума, газетных выступлений и идиотских интервью. Не говоря уже об опубликованной фотографии полицейского грузовика, груженного мебелью, и репортаже некоего Иеовы.

На страницах газет, где публикуется полицейская хроника, пестрели броские заголовки, сообщавшие о событиях в Баррокинье:

КОНФЛИКТ В ПРИПОРТОВОЙ ЗОНЕ;

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАЧАЛОСЬ С ПОБОИЩА;

ПОЛИЦЕЙСКИЕ ГРУЗОВИКИ ПЕРЕВОЗЯТ

ЖЕНЩИН В БАКАЛЬЯУ