Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

С середины и до конца разговора руки Даниэла опять ласкали Терезу, они двигались сверху вниз, задерживаясь на каждой выпуклости и в каждом углублении, делали это настойчиво, вызывая ответную страсть. Всё еще во власти своих раздумий и услышанного от Дана, она то противится, то отдается страху, ненависти, надежде, любви. Сказав всё необходимое, Дан касается языком груди Терезы, обходит её, поднимается вверх, к шее, к затылку, к раковине уха, потом к губам. Всё начинается снова, дорогая, мы будем начинать тысячу раз, с тобой я никогда не устану; у нас будут другие ночи. «Как хорошо, любовь моя!» – сказала Тереза.

Даниэл сажает её на себя. Такого делать Терезе не приходилось – капитан никогда не допустит, чтобы женщина его оседлала, он – самец, а не какая-нибудь кляча для самки. И так, сидя на горячем скакуне, Тере­за Батиста летит прочь от петли, вперед к свободе. Она видит улыбающееся лицо Дана, его белокурые кудри, затуманенный взор, пылающее лицо. Тереза летит на скакуне сквозь ночь к рассвету, и, когда падает без сил, всё еще чувствует пьянящий аромат коня, ангела, мужчины, её мужчины!

37

На рассвете Даниэл простился с Терезой долгим, сопровождаемым вздохами поцелуем. Вернувшись в дом, Тереза налила воды в ванну, чтобы кокосовым мылом смыть аромат тела Дана. Да кто же ей даст право хранить этот приятный ей запах, ведь у капитана нюх, как у охотничьей собаки, и ей надо обмануть его, чтобы ангел посетил её снова. Она смоет его с тела, но внутри – во рту, в груди, раковине уха, внизу живота – он сохранится. До мытья Тереза подмела пол в комнате, где они были, сменила простыню, оставила дверь открытой, чтобы выветрить запах табака и аромат ночных радостей, и на матраце, словно в память, заиграла радуга.

Слова, движения рук, звуки его голоса, ласки – целый мир воспоминаний; в еще темной комнате капита­на, лежа на супружеской постели, Тереза вспоминает всё это. Бог мой, как может быть так хорошо то, что было для неё тяжкой повинностью. Только после того как, пробудив её желание, Даниэл овладел ею и она ему отдалась, и стоны его и её слились воедино, Тереза поняла, почему её тетка Фелипа, когда дядя Розалво пил кашасу в забегаловке Мануэла Андоринья и играл в домино, безо всяких на то причин бесплатно и с боль­шой радостью запиралась с другими мужчинами, знакомыми по ярмарке, с соседних ферм или случайными прохожими. Она грозила Терезе: если расскажешь дяде, дам тебе взбучку и посажу на хлеб и воду; стой у дверей и смотри на дорогу, и, как только он появится, беги ко мне. Тереза взбиралась на деревья, чтобы видеть всю дорогу. Когда же дверь открывалась и незнакомец уходил, тетя Фелипа, улыбающаяся и приветливая, разрешала ей играть и даже не раз давала жженый сахар. Все эти годы, живя в доме капитана и вспоминая те, что провела на ферме тетки и дяди, она старалась их забыть, но они часто возникали в её памяти, лишая сна. Тереза недоумевала, помня странное поведение тетки; знать бы, что же она делала с Розалво, они ведь женаты, и муж имеет право, а жена обязанности. И зачем с другими? Её же никто не бил, не стегал плетью? Зачем? Теперь секрет сам собой открылся: да затем, что то же самое может быть и хорошим, и плохим, всё зависит от того, с кем ты в постели.

Капитан домой вернулся только к вечеру. И, выйдя из машины у магазина, нашел двери запертыми. Да, ведь праздник Святого Жоана! И тут же услышал смех в доме сестер Мораэс. Заглянул в окно. Большая гостиная была ярко освещена, и в ней в окружении четырех сестер стоял Даниэл с рюмкой в руке, изысканно одетый и изящно рассказывающий о столице и столичных интригах. Жустиниано помахал им, приветствуя веселую компанию. Нужно предупредить парня, чтобы принял меры предосторожности и не сделал ребенка Тео, если вдруг решится лишить её невинности. Если всё предусмотреть, то, поскольку она совершеннолетняя, осложнений не будет. Но если она забеременеет, то будет требовать, чтобы женился, распустит язык, устроит скандал, тем более что Дан – сын судьи. Сестры Мораэс принадлежат к местной знати, и Магда не допустит того, что уже было с жонглером. Капитан повел плечами. Да студент и не будет рисковать с девственницей, ему, этому сосунку, французской собачке, хватит бедер, складок кожи, он обойдется пальцем и языком.