Теряя надежду

– Мы не должны расстраивать ее своими склоками. Это уже не так, как раньше, она уже не та, как раньше. И зная тебя, я прошу тебя, не делай ей больно. Сейчас она слишком восприимчива даже к мелочам.

Ну, все урод, достал. Кто бы говорил.. Ты воплощение дьявола, сын антихриста, позволяешь себе такие проникновенные речи, речи о моей сестре. Ты просишь меня не делать ей больно, когда сам порождаешь и сеешь боль.. Ничего из этого я ему не сказала, к сожалению или к счастью, я не знаю.. Я лишь, обернулась к нему, сильно сжимая кружку в руке.

– Ты, понятия не имеешь, что такое боль. И я уверена, что ты, именно тот человек, который причинит ее моей сестре. А я уж изо всех сил постараюсь, чтобы ты не смог этого сделать.

– Что ты несешь. Ты, что под кайфом? Я никогда не причиню Альбине боль. А тебе, я предлагаю работу, и если ты решишь отказаться, не смей говорить сестре, что я отказал тебе.

Под кайфом.. Под кайфом..Под кайфом. Вот, дерьмо, он знает про травку! Плевать, пусть думает, что я наркоманка, оно и к лучшему. Пусть знает, что со мной нельзя связываться. Пусть думает, что у меня есть кучка друзей наркоманов, которые могут на ремни его порезать. Пусть боится меня.

– Я принимаю твое предложение. – Говорю я. – Но, я хочу, чтобы ты знал, я делаю это ради своей семьи, ради своей сестры. И будь моя воля, я бы никогда в жизни не устроилась к ТЕБЕ на работу, потому что это вдвойне омерзительно.

– Омерзительна, здесь, только ты, рыжик. Пытаешься выслужиться перед родителями, которые даже больше не узнают в тебе свою дочь.

Вот это было больно, но я не поддамся, я не заплачу, и сделаю вид, что мне плевать, поэтому я просто снова отворачиваюсь к окну, еще с большей силой сжимая кружку в руке.

Мне хотелось подбежать к Андрею, ударить его, разбить чашку о его голову, сделать, что угодно, чтобы он больше не говорил о моих родителях и их отношении ко мне. Я знала, что они видят глядя на меня, – ошибку. Я их ошибка, бракованный товар, который нельзя вернуть в магазин, на меня просто можно смотреть и тихо умирать от сожаления.

Глава 3 Десятый день в городе N

Сегодня был десятый день моего пребывания в городе и шестой день, как я официально числилась работающим гражданином. По правде говоря, эта работа ужасно выматывающая. Мало того, что бегаешь целый день с подносом в руке туда-сюда, собираешь грязные тарелки и мусор со столов, так еще терпишь все недовольства и похабные высказывания в свой адрес. Возможно, если б наша форма не была похожа на костюм стриптизерши, я бы была менее похожа на шлюху, за которую меня часто принимают, пытаясь засунуть пару тысяч мне в лифчик, при этом предлагая перепихнуться в туалете. С «исчадием ада» я почти не сталкивалась, он редко здесь появляется, а если и появляется, то сидит в своем кабинете. И если, просит принести ему что-нибудь, обычно сразу предупреждает, чтобы это была не я. Дома я с ним не сталкиваюсь, потому что в последние дни я прихожу к ночи, принимаю душ и без сил заваливаюсь спать. И Даже, если в это время Андрей и мог быть у нас дома то, только у Альбинки в комнате, хотя обычно в это время она тоже спит. В общем я рада, что мы почти не сталкиваемся.

Заканчивается моя первая рабочая неделя, а значит следующая неделя – неделя выходных. Мне нравится, что наконец-то смогу выспаться, нормально принять душ, и просто побыть дома, хотя последнего мне хотелось меньше всего, потому что я знала, что дома родители, пусть не всегда, но встречаться с ними приходились.

Когда я пришла домой, отец, как всегда в сидел в своем кресле перед теликом, и если его не было, я знала, что он в кабинете, мать была на кухне. По вечерам она отваривала Альбине ромашковый чай, чтобы та лучше спала. Иногда, мне тоже перепадало. Мама предлагала мне чай, каждый раз, как видела, что я уставшая прихожу с работы и еле тащу ноги до ванной. Почти всегда я отказывалась, зная, что это приготовлено не для меня, но иногда соглашалась, потому что я просто люблю чай или потому что, в какую-то секунду, я позволяла себе думать, что обо мне заботятся. Мы до сих пор не разговаривали о моем отчислении, сначала я обрадовалась, но сейчас я бы хотела поговорить об этом, чтобы осознать, что им не плевать на меня, но они не собирались заводить эту тему, а я тем более. Меня отчислили, потому что я ужасный ребенок, и мать просто не хочет говорить мне об этом.

Взяв две кружки ромашкового чая, я поднялась к сестре. Стукнув два раза в дверь ее комнаты, я толкнула ее ногой и она открылась. В комнате горела лишь одна прикроватная лампа, Альбина уже была в постели. Ее сиделка Жанна уже ушла домой, уложив сестру в кровать.

– Не спишь? – Прошептала я.

– Проходи.

Я вошла и двинула ногой дверь, в обратную сторону и та с тихим стуком захлопнулась.

– Я принесла тебе чай.

Альбинка улыбнулась и отложив книгу, протянула руку и взяла у меня одну чашку, она поставила я на тумбочку, потом немного приподнялась на локтях, я повыше поддернула ее подушку, так чтобы сестра облокотившись, оказалась в полу сидячем состоянии.