Теряя невинность. Автобиография

Так я оказался на гребне успеха. В это время проводились разные странные опросы, которые выдвигали меня на звание то лучше всех одетого, то хуже всех одетого мужчины Великобритании и признавали Virgin самой любимой компанией страны. При таком отношении нам нельзя было допускать промахов. Каждый день меня просили дать интервью какой-нибудь газете, открыть торговый пассаж или выступить с речью в школе бизнеса. Однажды, на фоне всех этих событий, у меня даже появилось чувство, что, по-видимому, я действительно представляю собой довольно важную персону. Как-то раз я поймал такси.

– Куда едем, папаша? – спросил водитель.

– Биллингсгейт, пожалуйста. – ответил я. Как только мы отъехали, он вопрошающе посмотрел в зеркало, как если бы почти узнал меня, и сказал:

– Подскажете мне?

– Ну» как вам сказать, – начал я скромно, – фирма звукозаписи, авиалиния, ночной клуб Heaven, магазины пластинок…

– Нет, – сказал водитель такси. – Подскажите мне…

– Пересечение Атлантики, – продолжал я, – Sex Pistols, Бой Джордж, Фил

Коллинз…

– Извините меня, сэр, – сказал водитель, теряя терпение, – Я не понимаю, о чем вы там распространяетесь. Подскажите мне, как добраться до Биллингсгейта.

А однажды, после того, как я всю ночь прозанимался проблемами авиакомпании, мне пришлось рано утром взять такси, чтобы успеть на встречу. Как всегда, я немного опаздывал и пытался на бегу попрощаться с семьей, подхватить свои бумаги и сделать последний звонок по телефону – все одновременно. Я плюхнулся на заднее сиденье такси, планируя почитать газеты и подготовиться к встрече.

– Ой! – воскликнул таксист. – Я знаю вас. Вы тот самый Дик Брэнсон.

У вас есть фирма звукозаписи.

– Да, это так, – признался я.

– Разве у меня сегодня не удачный день, – продолжал таксист. – Представить себе только – мистер Брэнсон в моем такси. Теперь я знаю, что я таксист, я имею в виду, – теперь это ясно, не так ли. Но знаете что? Я еще и музыкант. В самом деле. Я барабанщик в группе.

– Здорово. – сказал я без энтузиазма, чувствуя себя усталым и надеясь, что он замолчит, а я смогу почитать газету.

–Вы не возражаете, если я поставлю свою демонстрационную запись? Я в том смысле, что этот день мог бы быть счастливым для меня. И для вас тоже. Вы могли бы заработать на мне кучу денег.

– Это было бы прекрасно, – сказал я.

– Нет, вы выглядите немного усталым, – сказал он, искоса глянув в зеркало. – Вы должны послушать это спокойно.

– Нет, пожалуйста, включите магнитофон.

– Нет, вы выглядите слишком усталым. Но вот что я хочу сказать: моя матушка как раз живет здесь за углом. Вы не возражаете, если я завезу вас к ней, и мы выпьем чашку чая?

– Знаете, мне надо быть на телестудии, – ответил я упавшим голосом.

– Она будет так рада вас видеть. Для нее это будет целым событием. – сказал он. – Быстро выпьем по чашке чая и все.

– Хорошо, это было бы прекрасно, – ответил я, тем самым обрекая себя на ужасное опоздание.

Машина свернула в боковую улочку.

– Знаете что, – сказал таксист, – я все-таки включу свою запись. Чтобы просто показать.

Как только такси остановилось у маленького домика, пошла запись, и е первых тактов я услышал знакомые звуки барабанных ударов. Через динамики донеслись слова:«Я могу это почувствовать, выходя на улицу сегодня вечером… »

Таксист вышел и открыл мою дверцу. Это был Фил Коллинз.

Накануне я упомянул в интервью, что хотя слабо знаю рок-звезд и запоминаю их имена, есть один, чье лицо я всегда узнаю, – это Фил Коллинз.

Несмотря на то, что мы получили lb30 млн. от размещения акций на фондовой бирже, скоро выяснилось, что это было неправильное решение. Через несколько недель после ноябрьского размещения акций в отношении нашего инвестиционного банкира в Morgan Grenfell Роджера Силига началось разбирательство, инициированное Департаментом труда и промышленности. Расследовалась его роль во взятии компанией Guinness под свой контроль и управление компании Distillers, которое произошло в январе. Роджер вышел из состава Morgan Grenfell, и хотя его дело в итоге развалилось, карьере пришел конец. Я начал терять веру в Сити и те обременительные официальные требования, которые нам предъявляли.