Теряя себя

Он привлекателен, настолько, что мне становится не по себе. Может потому, что он скрывает в себе нечто темное, демоническое, вызывающее инстинктивный страх, особенно когда подходит совершенно бесшумно, все еще сохраняя молчание и не спуская с меня пристально гипнотизирующего взгляда, от которого я не могу пошевелиться. Даже когда он прикасается к моему подбородку холодным пальцем, вынуждая приподнять голову и заглянуть ему в лицо. И пока я изучаю его, он рассматривает меня не менее цепко, впиваясь ледяным взглядом в детали и наверняка замечая каждый изъян: маленькую родинку на скуле, пару веснушек на носу и небольшой шрам над верхней губой, едва заметный, но при таком близком расстоянии вполне различимый. Наверное, единственное, что может зацепить в моей внешности – это глаза – яркие, сапфировые, как и у Айрин, доставшиеся нам от отца, погибшего под завалами шахты года три назад.

– У тебя красивые волосы, Джиллиан, распусти их, – он шепчет это совсем тихо, при этом поглаживая мою нижнюю губу подушечкой большого пальца, и я послушно поднимаю руки, небрежно дергая за резинку и позволяя своим волосам рассыпаться по плечам. В этот момент он делает глубокий вдох – я даже вижу как трепещут его ноздри – и прикрывает глаза, скрывая мелькнувший в них блеск за длинными ресницами. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

– Ложь, – он обрывает меня резко, жестко, одним лишь словом заставляя замолчать. – У современных девушек в девятнадцать нет такого чистого и открытого взгляда. Они прячут в себе хитрость и фальшь, либо ты – исключение, очень редкое исключение, даже не представляешь, насколько редкое… – он отпускает меня так неожиданно, что я чуть склоняюсь вперед, лишаясь опоры в виде его ласки. Нижнюю губу еще покалывает, и я задыхаюсь от волнения, смешанного со страхом, когда он заходит за мою спину и медленно пропускает распущенные волосы сквозь пальцы. – Как теплый мед. Твое сердце… ты так напугана. Ты не должна меня бояться, Джиллиан, я не сделаю тебе ничего плохого, при условии, что ты будешь выполнять несколько несложных правил.

Все также неторопливо он обходит стол и садится на место Аруша, пока я, не зная, как справиться с непроизвольной дрожью, прячу ее за судорожными попытками стереть метку на ладони.

– Я хочу, чтобы ты поняла всю серьезность подписанного тобою контракта. Это не шутка, и теперь ты действительно не принадлежишь себе. В это сложно поверить, но ты привыкнешь.

– Для чего все это? Контракт? Подпись? Разве одних денег не достаточно, чтобы купить человека?

– Фактически ты права, но лишь добровольное согласие дает мне абсолютную власть над ним, – его голос совершенно ровный, спокойный, как и весь его вид, начиная от изящных длинных пальцев и заканчивая расслабленной позой, говорящей о полном контроле над ситуацией. Я до сих пор не знаю, для чего я тут, и отчаянно отмахиваюсь от смутных догадок, которых так боюсь озвучить, задав ему всего лишь один вопрос: кем я стану для него? Любовницей? Игрушкой? Развлечением для его гостей? Видимо, он читает это по моему лицу, потому что, провернув изысканный, сверкнувший черным блеском перстень на безымянном пальце, лениво произносит: – Знаешь, в чем состоит вся прелесть такой власти? – он вопросительно изгибает брови, но не дает мне времени подумать, сразу продолжая: – Такая власть не порождает раскаяния, потому что человек отдал свою свободу не под страхом смерти, не под жестокими муками, а по собственной воле, таким образом взвалив на себя все последствия. Так что, все что с тобой произошло или же произойдет – ты на все это согласилась. Сама. Я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом, Джиллиан, прежде чем считать меня чудовищем.

– Я… я так не считаю, – я неловко пожимаю плечами, чувствуя себя сбитой с толку, и опускаю голову, низко, так, чтобы он не смог увидеть моей потерянности.

– Хорошо. Ты вправе называть меня Господином, но ни в коем случае не по имени. Ты не должна проявлять неуважения и упрямства, показывать свой характер и пытаться увидеть то, что тебе не дано увидеть. Проще говоря, оставайся в моей тени, и тогда ты избежишь неприятностей. Я лояльно отношусь к проявлению любознательности, но терпеть не могу любопытства и пустой болтовни. Все остальное ты узнаешь позже.

Он выдерживает паузу, наверняка прожигая меня колючим взглядом, а я все же нахожу в себе смелость задать свой главный вопрос:

– Для чего я здесь?

– Посмотрим, – он дает скользкий ответ, совершенно ничего не разъясняя и порождая во мне еще больше вопросов. – И не думай, что имея привлекательную внешность, тебе уготована одна участь. Твое тело уже принадлежит мне, а в этом мире есть куда более ценные вещи. Например то, что скрыто за этим взглядом, – он многозначительно смотрит мне в глаза, застыв и словно что-то обдумывая, а потом скидывает с себя оцепенение и встает, всем своим видом показывая, что разговор окончен.