Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Скудное и неверное освещение религиозной жизни в СМИ 1990-х годов (в последние годы ситуация изменилась к лучшему) не удивляло никого из тех, кто в те годы работал на новостях. По собственному желанию о религии писали очень немногие; как правило, религиозная тема служила «ссылкой», куда отправляли исписавшихся или некомпетентных журналистов. Эго было еще хуже, чем некрологи — по традиции последняя ступень журналистского падения, за которой следует «вон из профессии» (и это тоже изменилось в последние годы). Многие редакторы — а большинство их, согласно некоторым исследованиям, не являются регулярными посетителями церкви — воспринимали религиозную тему как безнадежно устаревшую дань традиции, продолжающую свое жалкое существование только потому, что на страницах раздела «Вера» в субботнем выпуске можно публиковать церковную рекламу. Надо же чем-то заполнять пустые места между списками молитвенных домов и церковными объявлениями!

Я же видел в религиозной теме неразработанную золотую жилу. Стоило копнуть немного вглубь — и тебе открывались интереснейшие истории, которыми, без сомнения, можно увлечь читателей. Я знал множество примеров (включая и свой собственный) того, как вся жизнь человека резко менялась под влиянием веры.

Однако мейнстримовые журналисты, как правило, копали в других местах и с такими сюжетами не сталкивались.

После нескольких месяцев возмущения и жалоб на дурную работу коллег ко мне вдруг пришло озарение — как мне тогда показалось, прямиком от Бога. «А почему бы, — спросил невидимый голос, — тебе не писать о религии самому? Вот ты и употребишь свой дар во славу Царства Божьего».

Эта мысль привела меня в восторг. Я совмещу работу с религиозным призванием — буду писать о том, как влияет религия на повседневную человеческую жизнь. Что за гениальный замысел (я не сомневался, что это замысел Бога)! Буду использовать свои сильные стороны, на христианском жаргоне — «свой дар». Я стану зачинателем серьезной религиозной журналистики в Америке: исполню задачу, возложенную на меня Богом, а заодно добьюсь профессионального успеха и прославлюсь на всю страну.

О своей идее (точнее, об идее Бога) я немедленно рассказал Хью, однако не умолчал и о том, что вижу на этом пути немало препятствий. На тот момент, будучи главой сети местных новостных изданий «Лос-Анджелес тайме», я очень недурно зарабатывал. Перейти в небольшую газету на меньший оклад? Невозможно: ведь я — единственный добытчик в семье, и семья быстро растет. Искать место в другом концерне такого же масштаба? Тогда придется переезжать, а мне не хотелось срывать семью с места. Кроме того, репортером я не работал уже больше десяти лет. Да и кто меня наймет, пусть и на небольшой оклад, чтобы я писал о религии? Очевидно, воплощать свою мечту придется на месте — в «Лос-Анджелес тайме». Но и здесь мой замысел казался невыполнимым. Я работаю в отделе местных изданий: а между местными изданиями — муниципальные советы, родительский комитет, школьные спортивные состязания — и новостным отделом одной из крупнейших газет в мире — пропасть шириной с Большой Каньон. Рассчитывать перепрыгнуть через эту пропасть — все равно что мальчишке из деревенской бейсбольной команды под патронажем клуба «Янки» надеяться, что его позовут нападающим в одноименный нью-йоркский клуб. Такого просто не бывает.

Вот так я изложил Хью, почему из моей идеи ничего не выйдет, и он ответил:

— Ты ставишь границы Богу. Просто молись о том, чтобы получить такую работу. Если Он действительно этого хочет — Он найдет способ.

И я начал молиться. Я просил Бога, чтобы он помог мне начать писать о религии в «Лос-Анджелес тайме». Молился об этом по утрам, по вечерам и в течение дня. Молился на наших еженедельных пробежках — и вместе со мной молился и Хью. Мы бегали-бегали, молились-молились... и все тщетно. Так продолжалось четыре года. Однако вера моя оставалась крепка, и я даже не думал бросать молитвы. Быть верующим иногда значит быть упрямым и настойчивым. Моисей терпеливо ждал сорок лет в пустыне и в результате даже не вошел в Землю обетованную — но своего добился. Бог лучше знает, когда дать мне эту работу, думал я.

Тем временем мое обращение перестало быть тайной, и в некоторых кругах я оказался весьма востребован. Дело в том, что в Южной Калифорнии не так уж много евангелических христиан, которые одновременно работают в мейнстримовых СМИ. Когда наша церковь организовала суточное молитвенное бдение, именно меня попросили провести часовую молитву за средства массовой информации. Эту задачу я едва не провалил — так мне было неловко. Шестьдесят минут растянулись на целую вечность. Чувствовал я себя совершенно как старшеклассник, произносящий речь без подготовки, с той лишь разницей, что говорил с закрытыми глазами и слушали меня не только христиане, но и Сам Бог. Голос у меня дрожал; несколько раз я терял нить и умолкал, мучительно соображая, чего же нужно просить у Бога для наших СМИ. Должно быть, это была худшая молитва в истории человечества.