Термидор Андрея Кузнецова

– Против товарища Троцкого была организована неслыханная по своей подлости и низости травля. Эпигоны делали всё, чтобы опорочить имя верного соратника Ленина, организатора и вождя Октябрьского переворота. Жизнь и борьба товарища Троцкого преподносилась как борьба с Лениным, с его идеями, с его курсом развития Партии и Революции. Всё это делалось вражеской кликой сталинистов с одной целью – ввести в заблуждение массы и представить свою бюрократическую контрреволюцию как продолжение курса Ленина.

– Так называемая новая советская бюрократия становилась всё сильнее и увереннее в себе. Этому подъёму способствовали тяжёлые поражения, которые понёс мировой рабочий класс. Руководство бюрократии откровенно содействовало этим поражениям. Разгром болгарского восстания и бесславное отступление немецких рабочих партий в 1923 году. Крушение эстонской попытки восстания в 1924 году. Везде оставила свой змеиный след шайка Сталина. Заигрывание с трейд-юнионами и, как следствие, вероломная ликвидация всеобщей стачки в Англии. Недостойное поведение польских рабочих партий при воцарении Пилсудского в 1926 году. Страшный кровавый разгром китайской революции в 1927 году. Руководство Коминтерна, этого органа Мировой Революции, увы, пляшущего под дудку Сталина, буквально передало рабочих и крестьян Китая в руки палача и контрреволюционера Чан-Кайши.

– Вот такое положение складывалось в стране в конце 1927 года. Демонстрации в десятую годовщину Октябрьской Революции были отмечены разгоном и избиениями представителей левой оппозиции, оставшейся верной делу Ленина-Троцкого. Казалось, что всё, термидор Сталина победил, Революция разгромлена, но нет, не вышло! Сначала пролетариат Ленинграда, а затем и рабочие Москвы поднялись и, сплотившись под знаменем Мировой Революции и товарища Троцкого, свергли ненавистную власть эпигонов Сталина и её верного пса – советской бюрократии.

– Вот краткая история Четвёртой Пролетарской Революции, а Вам, товарищ, потерявший память, эта история должна быть крайне полезной и нужной вдвойне. Уж если восстанавливать память, то лучше всего с самого значимого события, так ведь? – инструктор уставился на Андрея, своим горящим взором.

– Конечно, так и есть, полностью согласен, – только и успел вставить Андрей.

– А банда эпигонов получила по заслугам, – продолжил инструктор, – Сталин и его ближайшие подручные были исключены из Партии, осуждены, как враги народа, враги Революции, лишены гражданства и высланы за пределы территории Советского союза. Сама же советская бюрократия была полностью разоблачена и разгромлена, и сейчас, кто избежал пули в затылок, выкорчёвывают из себя контрреволюцию в исправительно-трудовых лагерях.

– Но не стоит расслабляться. До сих пор наркомвнудельцы и их передовой отряд – чекисты из Управления революционной безопасности, чистят наши ряды, в которые затесалась недобитая бюрократическая мразь и не разоружившиеся сталинисты. И каждое такое разоблачение отзывается в наших революционных сердцах огромной благодарностью и удовлетворением. Врага нужно находить и беспощадно уничтожать, в этом залог развития и победы Мировой Революции.

– Ну вот, пожалуй, на сегодня будет достаточно, а теперь все фотографироваться! – с каким-то особым удовольствием закончил свою речь инструктор райкома партии.

Андрей осмотрелся и остался крайне поражён тем, как изменилось поведение его соседей по палате, коих насчитывалось двенадцать человек. Только что одухотворённые выражения, присутствующие на лицах во время политзанятия, сменились, превратившись в радостные и довольные. В сладостном предвкушении больные начали суетливо перешёптываться, шутить, смеяться, словом вели себя, словно дети в ожидании праздника и подарков.

Сосед по койке опять подозрительно покосился на Андрея.

– А ты чего такой смурной? Фотографироваться не желаешь? Боишься чего? – с угрозой в голосе спросил Семён.

– Да, брось, чего мне бояться, просто как-то непривычно в больничном халате позировать, – отозвался, вмиг напрягшийся, Андрей.

– Ну, ты прям точно на голову ушибленный, – не переставал удивляться сосед, – Это же фотография, это же память, как же без этого?

– Слушай, Семён, правда, ничего не помню, а зачем эти фотографии-то?

– Да ты что?! Эх, как же так-то?! Совсем всё забыл?! Куда же без фото? Это ведь вся наша жизнь, весь наш путь, запечатлённый на века. Когда победит Мировая Революция, мы, нынешние её верные бойцы, станем символом, вся наша священная борьба будет служить потомкам как напоминание о наших геройских буднях. А как потомки узнают о нас, если не будет фотографий? Вот я, например, совершу свой бессмертный подвиг, и память обо мне будет вечно храниться в Музее Коммунизма, запечатлённая на многочисленных фотографиях, вся моя жизнь будет доступна потомкам, это же…это же…-, так и не смог подобрать нужного слова Семён, выражая всем своим видом неописуемый восторг и гордость.