Термитник Хеллстрома

– Привет, любовь моя! – воскликнула она, подумав: да, выглядит он совершенно истощенным.

Перудж молча посмотрел на нее, пытаясь найти слова, с которых можно было бы начать разговор.

– Тебе не понравилось заниматься со мной воспроизводством?

Вот оно! Вот что он старался вспомнить, но безуспешно. Теперь Фэнси произнесла это слово, и Перудж вспомнил. Воспроизводство? Похоже, она из этого, совершенно чокнутого нового поколения, для которого секс – лишь средство размножения.

– Что ты со мной сделала? – хрипло спросил он.

– Сделала? Да я просто…

Перудж поднял руку, чтобы показать место, куда Фэнси ввела эту таинственную, пахнущую мускусом субстанцию. Кожа побледнела вокруг небольшой гематомы.

– А, это… – улыбнулась она. – Не понравилась стимуляция?

Перудж, по-прежнему сидя в постели, прислонился к спинке кровати, поправив под собой подушку.

– Стимуляция? Ты ввела мне наркотик?

– Я дала тебе дополнительную порцию того, что имеет каждая мужская особь, готовая к воспроизводству, – объяснила Фэнси. У этих чужаков такое странное отношение к обычным делам!

Голова у Перуджа болела, и слова Фэнси словно усиливали пульсацию. Он медленно повернулся и в упор посмотрел на нее. Какое роскошное тело! Превозмогая боль, он произнес как можно отчетливее:

– Что это такое «воспроизводство»?

– Я знаю, что вы для этого используете другие термины, – сказала Фэнси, стараясь быть убедительной, – но именно так мы говорим: «воспроизводство».

– Кто это «мы»?

– Мои друзья и я.

– И ты с ними тоже… занимаешься воспроизводством?

– Иногда.

Чертова наркоманская коммуна! Неужели это то, что Хеллстром скрывает от окружающего мира – оргии и стимулирующие наркотики? Перудж неожиданно почувствовал острую зависть. А вдруг то, что он испытал с Фэнси, у них проходит регулярно? Это, конечно, неправильно, с точки зрения… Зато какие ощущения может получить мужчина! Ну и женщина, разумеется.

Да, это – преступление, однако…

Фэнси бросила полотенца на пол и стала надевать халат, нисколько не смущаясь своей наготы, как и накануне ночью.

Несмотря на головную боль и сильную усталость, Перудж не мог не любоваться ее чувственной грацией. Вот это женщина!

Одевшись, Фэнси ощутила голод. Интересно, у Перуджа есть деньги, чтобы купить завтрак? Она любила экзотическую еду Внешнего мира, но перед тем, как ускользнуть из Термитника, не запаслась деньгами. Взяла лишь теплое пальто, стимулятор и велосипед.

Я торопилась, подумала Фэнси и хихикнула. Эти чужаки из дикого Внешнего мира становятся такими забавными, если их простимулировать, будто освобождается производительная сила, которую они копили для этого случая.

Наблюдая, как Фэнси одевается, Перудж размышлял. Что заставило ее залезть к нему в постель? Стремление к воспроизводству? Чушь! Но в распоряжении Фэнси был афродизиак. Свидетельством этого было его собственное поведение ночью.

Восемнадцать раз!

Да, там, на ферме, обстановка нездоровая!

Воспроизводство!

– У тебя есть дети? – спросил Перудж.

– Несколько, – ответила Фэнси и подумала, что говорить этого не следовало. Ей же объясняли, как чужаки относятся ко всему, что связано с воспроизводством; да и собственного опыта Фэнси было не занимать. Это было потенциально опасным признанием. Перудж, конечно, никак не сумел бы выяснить, сколько ей лет. А она запросто могла годиться ему в матери. Но о различиях в возрасте, которые существовали между чужаками и жителями Термитника, ни в коем случае нельзя было говорить с людьми из Внешнего мира.

Ответ Фэнси удивил Перуджа.

– Несколько? – воскликнул он. – Где же они?

– У друзей, – произнесла она, стараясь выглядеть беспечной.

Перуджа нужно было отвлечь.

– Хочешь еще? – спросила Фэнси.

Но отвлечь его было трудно – слишком поразили Перуджа ее слова.

– А муж у тебя есть?

– Нет.

– Кто же отец твоих детей? – поинтересовался он, тут же сообразив, что должен был спросить не об отце, а об отцах, во множественном числе.

– Я не хочу об этом говорить.

Косвенное признание в том, что рождение детей было ошибкой. Но и Фэнси припомнила эпизоды прошедшей ночи, когда Перудж, пребывая в тумане эротического экстаза, делал признания, исходящие из самых глубин его сознания. Двигаясь с нарочитой небрежностью, Фэнси подошла к велосипеду и взяла пальто.

– Куда ты собралась? – спросил он.

Перудж не без труда спустил ноги на холодный пол. Голова его кружилась от усталости, а в груди засела тупая боль. Что содержалось в том средстве, черт возьми? Да, Фэнси просто вымотала его.

– Я голодна, – произнесла она. – Могу я оставить здесь велосипед и пойти поесть? Надеюсь, потом мы снова займемся воспроизводством!

– Поесть? – Его желудок скрутило.

– Там, на улице, есть кафе. Я очень хочу есть после этой ночи, – хихикнула Фэнси.

Она обязательно вернется и заберет свой велосипед. Перудж понимал, что в таком состоянии ему с ней не справиться. Но, когда Фэнси придет, ее гостеприимно встретят его помощники. И уж они раскроют все тайны Нилса Хеллстрома, потому что у них в руках будет Фэнси.