Термитник – роман в штрихах

Рослые, густоволосые, сплошь черноглазые девицы и юноши, мужчины и женщины постарше поражали однотипной, какой-то экзотической, персидской, сказочной красотой. Это были дети художника. Внебрачные-барачные, как любил он шутить, когда просыхал от запоя. Ибо женат никогда не был. Он и не жил-то никогда с ними. Не менял пеленки, не водил в детский сад. Не помогал материально. Ну, может время от времени, если та или иная женщина прорывалась в его захламленную мастерскую на чердаке высотного дома с просьбой или мольбой о помощи больному или немощному ребёнку. Но что поразительно: все дети любили и почитали его. Едва на руках не носили. Заказывали подрамники и рамки для его работ. Привозили из-за границы краски и колонковые кисточки. Оплачивали дорогие выставочные залы в столицах мира. И были весьма дружны между собой, несмотря на то, что матери у них были разные. Но и те зла не держали. Это было удивительно и необъяснимо. Ведь единственное, что он им дал, кроме жизни, это свою редкую, легко узнаваемую фамилию, как шанс не познать оскорбительную и непоправимую безотцовщину.

Шесть

Не ешь это, Амвросий! Эта лапша с глютеном! Нет, ну опять ты ешь одни жиры.

Какой сыр! Какой сыр! Ты читал на этикетке, сколько там молочных жиров? Поешь немного витамина Б! Или вот лучше цинк и сера. Ну, капуста, да… Или вот – пектин и магний. Ешь, хоть лопни, этот зелёный салат! Ну, что ты заныл. Не буду я жарить картошку. Ах, читал в интернете, что там калий, полезный для сердца.

А крахмал? Куда пошёл? Куда пошёл?! Какой стейкхауз? Там одни жареные жиры!

Он хлопнул дверью.

Вернулся через три часа вдоволь наевшись жареного молодого говяжьего железа. Ну и калия с крахмалом. А то как же. Не одним каратином и пектином жив человек!