Тернистый путь дирижаблей. Часть 1

На льдине вместе с уцелевшими людьми, к их счастью, оказались выброшенными и некоторые запасы продовольствия, палатка и запасной коротковолновый радиопередатчик, благодаря которому стало известно их местонахождение. Первым сигнал бедствия и координаты лагеря потерпевших крушение по самодельному одноламповому приемнику принял молодой советский радиолюбитель Николай Шмидт (в 1941 году его расстреляли, как врага народа, а в 1984 году посмертно реабилитировали).

На спасение аэронавтов было организовано несколько экспедиций из разных стран, в том числе и из СССР на ледоколе “Красин”. Почти полтора месяца отважные аэронавты выживали в ледяном плену. Им повезло, что у них оказался пистолет, с помощью которого они отстреливались от белых медведей и собака Нобиле фокстерьер по кличке Титина, которая предупреждала их о появлении медведей и бесстрашно отгоняла их. Кто не знает что это за порода собак, пусть посмотрит советский фильм по Джером Джерому “Трое в лодке, не считая собаки”. Маленькие, бесстрашные и весьма привлекательные домашние любимицы.

“Италия” в момент аварии на северном полюсе.

После установления стабильной радиосвязи итальянские летчики долетели до льдины. Но совершить посадку из-за плохих условий погоды не смогли. Только сбросили им питание. Лишь затем шведскому летчику Лундборгу удалось сесть на льдину и уговорить раненого (сломаны голень и запястье) руководителя экспедиции Умберто Нобиле улететь на самолете (больше одного человека летчик взять не мог). Нобиле долго отказывался лететь первым, но пилот настоял, сославшись на приказ, пообещав при следующем прилете забрать остальных. И Умберто на свою беду полетел, вместе с Титиной, оставив команду на льдине, надеясь, что при следующих полетах их заберут. Но…фортуна изменчива! При повторном прилете самолет Лундберга перевернулся при посадке, и летчик сам присоединился к полярникам. Но, ненадолго. Его друзья, шведские летчики сумели благополучно посадить еще один самолет и забрать его, оставив на произвол судьбы несчастных полярников, в том числе и раненых. Самостоятельно добраться до базы пытались метеоролог Мальгрем и штурманы Цаппи и Мариано. Метеоролог Мальгрем, по словам выживших спутников , обессилел и не смог идти дальше. Он попросил их оставить его умирать и идти дальше. Цаппи утверждал, что они выполнили пожелание Мальгрема и похоронили его, но при этом Мариано все время молчал. К удивлению спасших их полярников с ледокола “Красин” штурман дирижабля Цаппи выглядел бодрым. На нем были одеты теплые вещи Мальгрема и по сообщению судовых медиков, он был в хорошем физическом состоянии, и в момент их спасения, при полном отсутствии у них пищи, имел плотно наполненный желудок и кишечник. Как полагали медики, он, скорее всего, питался мясом с тела Мальгрема, возможно уже с мертвого. Мариано же, наоборот, был полураздетым, очень изможденным, обессиленным и обмороженным. На ледоколе ему ампутировали ногу. Скорее всего Цаппи обирал своего слабеющего коллегу, не имеющего сил ему сопротивляться. На судне Цаппи был высокомерен, груб, требовал к себе особого уважения, что вызывало к нему полную антипатию экипажа. Руководителю экспедиции Нобиле следовало бы быть более внимательным при наборе экипажа.

Знаменитый норвежский полярник Руаль Амундсен также организовал спасательную экспедицию, во время которой его самолет вместе с ним пропал без вести. Нашли лишь поплавок и бак от самолета.

И лишь только советский ледокол “Красин” 12 июля смог прорвать мощные ледовые поля и спасти всех оставшихся в живых членов экспедиции “Италии”.

Ледокол “Красин”

Но жизнь Нобили в Италии, после трагической гибели дирижабля, стала ужасной. За провал экспедиции он был лишен всех почетных званий, а печатные издания, ранее прославлявшие его, организовали травлю, утверждая, что он трусливо бросил свою экспедицию, а также указывали на “неясности” в судьбе Мальгрема. Тут уже не “аборигены съели Кука”, а скорее всего свой член экипажа.

И в 1931 году Нобиле уехал в Советский Союз, чтобы возглавить программу по строительству дирижаблей. И только в нашей стране он мог спокойно отдаться любимой работе и в течение 4-х лет возглавлять конструкторское бюро, в котором создавались первые советские дирижабли.