Тернистый путь

Только шестеро или семеро из нашего этапа не свалились от болезней. Все заболевшие лежали в двух отдельных бараках. Ухаживали за ними сами заключенные. В одну дверь барака-лазарета каждый день вносили новых больных, а из другой ежедневно выносили покойников. Выздоравливали очень немногие. Если зайдешь в барак, где живут здоровые, можно увидеть, что некоторые, собравшись, читают газеты, беседуют, другие играют в засаленные карты или же в самодельные шашки. Есть и певцы. Но мало кто способен веселиться. Заключенные напоминают оглушенную рыбу. Они едва волочат ноги, качаются, как в полусне. Многие не поднимаются с нар целый день. Внутри каждого барака двухэтажные нары, сбитые кое-как, наспех. Барак не проветривается, сплошная грязь и вонь. Каждый день кого-нибудь уносят в лазарет. Мы очень скоро поняли, что и здесь, в лагере, преддверие ада. Особенно плохо ночью. Если проснешься, долго не можешь заснуть, только и слышишь тяжелый бред заключенных. Многие стонут во сне. Иные просыпаются в жутком страхе, порываются куда-то бежать, ищут чего-то, что-то бормочут и выкрикивают спросонья, мечутся и дико озираются вокруг. Ночная жизнь в бараке, как черная яма, в которой копошатся и стонут погруженные во мрак и ужас какие-то безликие тени.

В бараке для больных и того хуже. Стоит сплошной стон. Больные мечутся в жару, в предсмертной агонии. Видно, как с каждым мгновением угасает их жизнь. Одни в бреду ужасаются, другие чему-то радуются, невнятно бормочут о самом заветном, раскрывают тайну своей души… Заключенные в роли сиделок помогают обессилевшим напиться, приподняться, ухаживают как могут. У сиделок брови нахмурены, и по их лицам вряд ли может больной надеяться на выздоровление.

Единственная отрада в том, что в бараках не запирают двери.

Потянулись дни. Один похож на другой. Читаем русские и казахские газеты… Радуемся успехам красных. Нам удалось связаться с некоторыми товарищами, находящимися на свободе в Омске. Они, выхлопотав разрешение, начали приходить в лагерь на свидание. Приносили передачи Мукан, Жанайдар и Курмангали.

Однажды возле «столовой», где мы набирали кипяток, я увидел Зикирию Мукеева. Поздоровались, разговорились.

— Как ты здесь оказался? — спросил я. — Давно в лагере?

Зикирия, оказывается, в лагерь попал раньше нас, и его держали в карцере. Еще до нашего прибытия сюда Зикирия задумал бежать. Но часовые чехи поймали его. При допросе он прикинулся дурачком, но тем не менее беглеца запрятали в карцер и выпускали на прогулку очень редко.

Получив возможность видеться с вольными товарищами, мы услышали много новостей. Нас интересовало, что стало с казахами из отрядов красных и где большевики — члены совдепа. О судьбе немногочисленных революционеров-казахов из Петропавловска мы узнали в петропавловском лагере. Исхака Кобекова белые расстреляли в день переворота. Карима Сутюшева мусульманские баи Петропавловска забили до смерти. Гали Есмагамбетова тоже убили. Мукана Есмагамбетова, продержав три месяца в тюрьме, освободили. Остальные успели скрыться. Шаймердена Альжанова и Кольбая, освобожденных из тюрьмы в дни восстания, поймали алаш-ордынцы и передали в руки колчаковцев. Кольбая убили в тюрьме, а через некоторое время был расстрелян и Шаймерден Альжанов.

Как сложились судьбы казахов, вступивших в Омске в отряд Красной гвардии? Многие из них воевали в конном отряде. Командовали казахскими жигитами Мухаметкали Татимов, Шокеев, Жумабай Тольмебаев, Угар (Мукатай) Жанибеков, Зикирия Мукеев.

В начале июня 1918 года чехословаки из Петропавловска по железной дороге двинулись на Омск. В каждом вагоне по тридцать-сорок чехословацких солдат, вооруженных до зубов.

И винтовки, и пулеметы, и пушки, и маузеры, и бомбы, и сабли. Все прекрасно обучены военному делу. Красноармейцев, по тому времени, было довольно много, но все они были плохо обучены военному делу и вооружены чем попало. Мало было винтовок, и особенно плохо обстояло дело с патронами. Отдельные небольшие отряды красных, хотя и видели, что чехи сильны, но всячески мешали их продвижению, устраивали на дороге засады и всюду: в лесу, в степи, на железнодорожных станциях — смело бились с чехословаками.

Враг поливал пулями, как дождем. Красноармейцы из своих засад вынуждены были отвечать лишь редкими выстрелами.