Тернистый путь

На этом заседании мы оказались в меньшинстве и не смогли доказать своей правоты.

Тем не менее по телеграмме из Омска прибыло к нам два комиссара, русский по фамилии Хомутов и казах — А. Сеитов. Они собрали заседание казахского комитета. И поскольку мы на заседании заявили, что скандал улажен местными силами, оба комиссара спокойно отбыли обратно.

По этому примеру можно судить о деятельности нашего комитета. Только одна видимость власти, а на самом деле никакими полномочиями мы не наделены. Старые законы недействительны, а новых еще не было. Перед нашим комитетом стояла задача номер один — это ликвидация калыма и раскрепощение женщины в семье.

О полной неразберихе в деятельности нашего комитета как органа народной власти можно судить хотя бы по такому факту. На двух бывших волостных управителей поступило от населения около ста двадцати жалоб. Невозможно перечислить всех издевательств со стороны волостных, о которых говорилось в письмах. Ознакомившись с жалобами, мы решили приложить все силы для того, чтобы предать суду этих волостных, пусть они получат по заслугам за издевательства над людьми. Но Петров заявил, что мы не правомочны судить преступников. Тогда мы обратились за помощью к русским судьям, но и там получили уклончивый ответ, мол, «мы не вмешиваемся в казахские дела, решайте сами как хотите».

Тогда мы отправили в Омский областной комитет все эти 120 жалоб с просьбой разобраться и наказать виновных. Отправляя жалобы, мы намеревались одновременно убедиться в действенности Областного комитета, надеялись, что хотя бы там предпримут какие-то меры и нам потом легче будет работать. Но через несколько дней наши жалобы вернулись обратно безо всяких сопроводительных указаний и пояснений, не говоря уже о попытке принять какие-то меры по отношению к преступникам.

Члены уездного комитета очень хорошо знали обоих волостных, особенно Олжабая, Коржынкульского волостного управителя, на которого было подано восемьдесят жалоб. Слезы и стоны людей, над которыми издевались эти изверги в 1916 году, невозможно забыть. И тем не менее никаких мер для их наказания ни уездным, ни областным комитетом не принималось. Ко всему прочему членом областного комитета оказался племянник Олжабая по имени Толебай.

Сразу же после свержения царской власти Олжабай приехал в Акмолинск и как человек ловкий, авторитетный среди чиновников, имеющий хорошо подвешенный язык, начал выступать на собраниях и даже втерся в «лидеры». Самовольно отправившись на съезд в Омск, он ловко сумел протолкнуть в члены комитета кандидатуру своего племянника. Узнав, что родственники безвинно погибших во время волнений казахов в прошлом году подали на него около восьмидесяти жалоб, Олжабай немедленно бежал из Акмолинска. Обо всем этом мы рассказали в своем донесении областному комитету, давали неоднократные телеграммы с просьбой вывести Толебая из состава областного комитета, но наши письма и телеграммы оставались без ответа, комитет к нам не прислушивался, и постепенно мы поняли, что нормальных отношений между нашим комитетом и областным не может быть.

Между тем мы продолжали вести свои уездные дела самостоятельно. Создали молодежную организацию «Жас казах» — «Молодой казах» со своим правлением и кратким уставом. В нем, в частности, говорилось: «…Организация «Молодой казах» считает революционную партию самой верной партией в России и выступает рука об руку с нею. Организация всячески поддерживает создание Федеративной Республики…»

Основной задачей нашей организации было разъяснение новой политики местному населению, а также соблюдение революционной законности. Председателем «Жас казаха» был избран Сакен Сейфуллин, а членами бюро — Адилев, Айбасов, Асылбеков, Серикбаев и Нуркин. Сначала в нашу организацию записалось около пятидесяти человек, но затем число это стало постепенно увеличиваться. Вскоре появились свой секретарь-делопроизводитель, свой казначей, своя печать. К осени мы выпустили своими силами первый номер журнала «Айна»—«Зеркало», отпечатанный в типографии.

Плохо ли, хорошо ли, сейчас трудно судить, но и в комитете и в «Молодом казахе» работа тогда кипела.