Тернистым путем

Это был клич, которым мальчики из тимагетской школы для борьбы призывали товарищей на помощь, когда на них нападали ученики из гимназии диоскуров, с которыми они были во вражде, и Александр воспользовался им, заметив на улице своих товарищей детских игр Ясона и Паппуса, ваятеля Главкиаса и многих других художников.

Призыв был понят, и, прежде чем Цминис успел взять у своего подчиненного веревку, толпа живописцев и скульпторов под предводительством Главкиаса прорвалась сквозь ряд стражников, окружила Александра и с пением и кликами торжества поспешно увлекла его с собою.

– Ловите его! Держите его! Отнимите его от негодяев! Императорская награда тому, кто его захватит! – кричал египтянин полицейским с пеною у рта и сам стал во главе их. Но александрийские ночные гуляки, из которых многие знали художников и всегда были готовы испортить дело сикофантам и сыщикам, сдвинулись плотною стеною между беглецами и преследователями и затруднили последним путь.

Правда, ликторам и стражникам удалось наконец прорваться сквозь многоголовую, кричавшую и бушевавшую толпу мужчин и женщин, однако же, когда они выбрались на свободный путь, банда художников уже давно шла по соседней улице.

XI

Мелисса тоже могла бы лишиться свободы, если бы обманутый в успехе Цминис, вне себя от ярости, не бросился лично преследовать ускользнувшего Александра.

Ей уже не было надобности разыскивать дом, где лежал ее больной жених, потому что Агафья, которой она описала этот дом, хорошо знала его. Его владелец Протерий был видным членом христианской общины, и она несколько раз бывала у него со своим отцом.

По пути девушки рассказали одна другой, каким образом они очутились на улице в такое необычное время; и когда Мелисса заговорила об изумительном сходстве Агафьи с умершею дочерью Селевка, которое, несомненно, дало Александру повод следовать за нею и защитить ее, христианка сказала, что ее часто путали с Коринной, так рано скончавшейся дочерью ее дяди. Сама она в последний раз виделась с Коринной несколько лет тому назад, потому что отец Коринны разошелся с ее отцом с тех пор как тот открыто объявил себя христианином. Третий брат, Феофил, верховный жрец Сераписа, оказался более склонным к примирению, а его жена Эвриала ей милее всех других женщин.

Скоро Мелисса узнала, что и Агафья потеряла мать, и это обстоятельство так быстро сблизило двух девушек, что они, как сестры или самые короткие подруги, шли одна возле другой, взявшись за руки.

Им недолго пришлось ждать перед домом Протерия, потому что в переднем зале Андреас был занят снаряжением носилок для Диодора, причем врач Птоломей помогал ему.

Как ни был, по-видимому, изумлен вольноотпущенник, когда Мелисса позвала его, как ни порицал он ее новую опрометчивость, но он все-таки обрадовался ее появлению, потому что не один раз, когда он слышал чьи-либо приближающиеся шаги, ему казалось, что она должна прийти помочь ему, хотя он сознавал, что подобная случайность едва ли возможна.

Поэтому даже по тону его нотации было довольно ясно видно, что отважный поступок Мелиссы он находил столько же похвальным, сколько достойным порицания. Андреас казался таким веселым, каким в другое время она видала его только среди его цветов. Она еще никогда не слыхала от него ни одного льстивого слова, но когда перед его глазами Агафья обвила рукою ее плечо, он указал на двух девушек врачу и с приятною улыбкою воскликнул: «Точно две розы на одном стебле!»

Да, он имел и причину радоваться, потому что состояние Диодора не ухудшилось, а Гален обещал посетить больного в Серапеуме. То обстоятельство, что Мелисса и Агафья сошлись вместе, он считал за милостивое руководительство Провидения, а удавшееся бегство легкомысленного Александра снимало тяжесть с его души.

Он охотно уступил просьбе Мелиссы провести ее и Агафью к больному, однако же позволил им остаться при спавшем Диодоре только короткое время, а затем попросил диаконицу отвести для девушек, нуждавшихся в отдыхе, какую-нибудь комнату.

Матрона тотчас же встала, но теперь Мелисса робко, но настойчиво начала просить позволения остаться при больном и с беспокойством посмотрела на ключи в руке строгой матроны.

Тогда Андреас шепнул ей:

– Ты думаешь, что я хочу помешать тебе следовать за носилками? Но ты ошибаешься, да и к чему это послужило бы мне? Ты прорываешься сквозь стражу к важным господам из сената, ты находишь путь через озеро, сквозь ночной мрак и пьяную толпу на улице. Если бы я запер тебя на замок, ты не побоялась бы выпрыгнуть через окно. Нет, нет! Я признаюсь, что ты победила мои сомнения. Мало того, если бы ты вздумала теперь лишить нас твоей помощи, то мы просили бы тебя все-таки оказать ее нам. Но врач желает оставить Диодора в полном покое до рассвета. Он теперь отправился в Серапеум, чтобы приготовить ему там хорошее место. Ты тоже нуждаешься в отдыхе, но в надлежащее время тебя позовут. Иди теперь за вдовою Катериной. Относительно твоих, – прибавил он, обращаясь к Агафье, – не беспокойся. Мальчик уже послан к твоему отцу, чтобы сообщить ему, где ты находишься.