Терновая крепость

— А ты не хочешь пострелять, Плотовщик?

Коршуна я бы подстрелил. Но не стрелять же по цаплям! Да и зачем? Есть их нельзя, чучело набить мы все равно не сумеем. Не стрелять же только ради того, чтобы убить?

— А ты по уткам!

— Покажи хоть одну.

И Кряж понял, что здесь не так-то просто подстрелить что-нибудь. Птицы держались в стороне от лодки, а если и пролетали над ней, то на большой высоте.

— Смотри, Плотовщик!

По неподвижной глади воды в сторону камышей плыла большая змея. Словно длинная темная палка, разрезала она воду; тело ее казалось неподвижным, но в ее пасти билась небольшая рыбка.

— Застрели ее!

Дюла зарядил ружье. По правде говоря, он растерялся, засуетился, а змея тем временем достигла камышей. Но Плотовщик все еще не стрелял, потому что змея не стала плыть дальше.

— Гляди! — прошептал он.

Змея обвилась вокруг двух камышин и, извиваясь, стала всползать по ним вверх. Уже половина ее туловища была над поверхностью воды, когда она вдруг остановилась, видимо, удобно пристроилась, зажав в своем отвратительном кольце две камышины, потом принялась заглатывать бьющуюся у нее в пасти рыбку.

Этого Плотовщик не мог перенести спокойно. Гулкий выстрел разорвал застывшее солнечное безмолвие, и дробь пробила себе путь сквозь камыши, скосив и державшие змею камышины; блестящее змеиное туловище с желтым животом продолжало висеть на обломках камышин, но головы у змеи уже не было.

— Ух ты! — восхищенно воскликнул Кряж. — Вот это ружье! Я чуть из лодки не вывалился.

Плотовщик извлек стреляный патрон и погладил себя по щеке: что ни говори, а ружье Матулы било при отдаче, точно брыкающаяся лошадь.

— Давай-ка подгреби поближе, посмотрим, что в змее.

— А тебе не противно? — спросил Кряж, сплюнув в воду.

— Противно, а все-таки интересно.

В змее оказались еще две рыбки и какая-то бесформенная масса, правда с сохранившимися перьями.

— Да брось ты ее, Дюла! А то меня сейчас вывернет наизнанку. Давай-ка поедем отсюда.

Кряж огляделся; зеркало воды вокруг, казалось, было разбито на бесчисленные осколки, потому что выстрел поднял в воздух птиц, находившихся в камышах, и теперь вся эта многоголосая — каркающая, курлыкающая и щебечущая — армия птиц, возмущаясь, что ее потревожили, лишь с большим трудом успокаивалась. Только самые храбрые снова сели на воду. Но вот птичья стая в воздухе стала редеть, а поднятый ею гвалт затихать — так бывает обычно при автомобильном происшествии: стоит только увезти пострадавших, отбуксировать поврежденную машину, как взбудораженная толпа начинает быстро таять, каждый спешит по своим делам.

Лодка медленно плыла, огибая камышовые заросли. Кряж уже довольно хорошо придерживался нужного направления, а птицы вновь занялись охотой на рыб — ведь птичий желудок переваривает ужасно быстро. Впрочем, пернатые опасливо сторонились лодки, и только камышевка поблизости подавала голос да две карликовые цапли одна за другой вынырнули из стены камыша и тут же снова скрылись в сумрачной чаще.

Было очень жарко.

Нужно бы найти хоть какую-нибудь тень, — проговорил Кряж, осматриваясь. — Если бы мы хоть шляпы захватили или, по крайней мере, темные очки.

Переплывем сейчас на ту сторону, там скорее найдем тень, — сказал Дюла. — А пока держи вдоль камышей. Ты еще не устал?

— Чепуха! Я вспотел не оттого, что гребу, а от жары.

Лодка повернула и пошла поперек озера, но они добрались до противоположного берега. Только через четверть часа Плотовщик снова достал шест, и с его помощью они вогнали лодку в стену камыша.

— Камыш удержит нас надежней, чем якорь. И тень кругом. Ах, как есть хочется!

Кряж, ни слова не говоря, достал перочинный ножик. Плотовщик же стал «накрывать стол» на скамье. Когда он извлек все кулинарные произведения тетушки Нанчи, они переглянулись и рассмеялись.

— Нет, никто не поверит! Честное слово, не поверит. Бык будет ко всему прицепляться, а Юрист отпускать шуточки. Вот Кендел, пожалуй, поверил бы!

А мне жаль Кендела, — проговорил Дюла. — Жаль, что он от нас уходит.

Этому тоже никто не поверит, Плотовщик.

Давай перекусим, Кряж! И скажу тебе: чем больше я думаю, тем труднее и мне этому поверить.

Ребята ели, как два смертельно голодных волчонка, только что не рычали. По лицам у них струился пот, и им казалось, что, сиди они на солнцепеке, и то им, наверное, не было бы так жарко и душно, как здесь среди камышей.

Кряж подобрал хлебные крошки. Вдруг он насторожился. Издалека доносился какой-то гул.

Где-то что-то подрывают.

Кажется, далеко, — заметил Дюла, тоже прислушавшись. — Раньше я ничего такого не слышал. Может, в каменоломнях Бадачбня. Ну что ж, поели мы, попили, теперь пора и за удочки браться.

Снова послышался глухой гул взрыва, точно исходивший из-под земли. Дюла с беспокойством посмотрел сначала на воду, потом на небо.

Слушай, Кряж, а не гром ли это?

Ну вот еще! Погода прекрасная, только очень парит.

Плотовщик снова внимательно огляделся. Позади них все заслоняли камыши, но над ними и дальше на всем небосводе — ни единого облачка, а на воде — ни малейшей ряби.

Ничего не понимаю… И птицы что-то умолкли. Не нравится мне это.