Терновая цепь

Корделия отошла, чтобы осмотреть зал. Она проверила каждую выломанную половицу – вдруг под ней что-то спрятано. Но в результате лишь подняла клубы пыли и принялась чихать, так что ей пришлось открыть окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Через минуту к ней подошла Анна. Ариадна в дальней части зала осматривала кухонный лифт. Ей удалось открыть дверцу, и ее осыпало пылью и высохшей краской. Анна и Корделия довольно долго стояли рядом и смотрели сквозь грязное, треснутое стекло на покрытые снегом лужайки, спускавшиеся к Темзе.

– Анна, – неуверенно начала Корделия. – Мэтью действительно выполняет поручение Ариадны?

– Разумеется, – ответила Анна. Она прикоснулась кончиком длинного пальца к стеклу, оставив светлое пятнышко в пыли. – А почему ты спрашиваешь?

Корделия почувствовала, что краснеет.

– Ну, допустим, я за него беспокоюсь, а больше мне некого расспросить о нем. С ним все в порядке?

Анна, отодвигавшая портьеру, замерла.

– Есть какая-то причина, по которой с ним не все должно быть в порядке?

– Я только подумала, – пробормотала Корделия, – что вы ведь с ним так близки, и тебе, вероятно, известно, в каком он сейчас состоянии.

– Дорогая моя, – мягко произнесла Анна, – он любит тебя, вот что я могу сказать о его состоянии. Он любит тебя и горюет потому, что считает эту любовь безнадежной. Он боится, что ты презираешь его, что его презирают все окружающие. Вот каково его состояние, и хорошего здесь мало.

Корделия быстро оглянулась на Ариадну, но, по счастью, та как раз засунула голову в кабинку подъемника и не могла слышать их разговор. Потом она подумала, что уже глупо тревожиться о том, что их подслушают. «Моя бурная личная жизнь, вероятно, уже стала достоянием всего Анклава, так что пора перестать изображать любящую и любимую молодую супругу».

– Насчет меня он ошибается, – прошептала Корделия. – Я сожалею об этой поездке в Париж… и все же… наверное, так должно было произойти. Он протянул мне руку помощи, когда я поддалась отчаянию, он помог мне вернуться к жизни. Я никогда, ни за что не смогу его презирать.

– Сейчас он нуждается в помощи, – произнесла Анна, обращаясь не столько к Корделии, сколько к себе самой. – В такой помощи, которую я ему не могу оказать, потому что он от нее откажется. Меня беспокоит… – Она оборвала себя и покачала головой. – Корделия, что произошло в Париже?

– Сначала все было очень мило. Мы ходили в музеи, к портнихе, в театр. Это было нечто вроде детской игры или любительской пьесы. Мы играли других людей, беззаботных, свободных людей, которым все позволено.

– Ах, так, – осторожно произнесла Анна. – А ты… ты не почувствовала… Ведь нет… признаков того, что ты носишь его ребенка, Корделия?

Корделия чуть не вывалилась из окна.

– Нет, – прохрипела она. – Нет! Мы целовались, и только. И как раз в эту минуту появился Джеймс и увидел нас.

– Очень романтический жест, его поспешное перемещение в Париж, – заметила Анна, – но, увы, он выбрал не слишком подходящий момент.

– Почему же? – процедила Корделия. – Джеймс был несколько лет влюблен в Грейс, еще до моего переезда в Лондон. Он не переставал ее любить даже после нашей свадьбы и никогда не скрывал этого.

– Чувства людей меняются.

– Правда? – усмехнулась Корделия. – Знаешь ли, я уехала в Париж не из-за какой-то своей внезапной прихоти. Я ушла из дома потому, что Грейс появилась у нас на пороге. Я случайно увидела их вдвоем в вестибюле, хотя они меня не заметили. Джеймс обнимал ее. Судя по их позам, они в тот момент были влюблены друг в друга, как в первый день.

– О, моя бедная девочка, – вздохнула Анна. – Что я могу тебе сказать? Я понимаю, это было ужасно. Но не забывай: иногда в реальности все обстоит не так, как может показаться на первый взгляд.

– Я знаю, что видела.

– Возможно, – кивнула Анна. – И возможно, тебе следует расспросить Джеймса о том, что действительно произошло в ту ночь. Может быть, ты права, и он любит ее. Но я превосходно умею читать эмоции людей по выражениям их лиц, Маргаритка. И когда я вижу, как Джеймс смотрит на Грейс, я ничего не читаю в его взгляде. Глядя на тебя, он преображается. Каждый из нас несет в душе свет. Но среди нас есть люди, которые, если можно так выразиться, добавляют свое пламя к нашему, чтобы оно горело ярче. – Она бросила быстрый взгляд на Ариадну. – Джеймс – существо особенное. Он всегда горел ярко, ослепительно. Но когда он смотрит на тебя, я вижу самый настоящий пожар.

– Правда? – прошептала Корделия. – Анна, я не знаю…

Анна вздрогнула, прижав руку к груди: камень мерцал алым светом, словно подмигивал. Ариадна взвизгнула, отпрянув от кухонного подъемника, который задрожал и загремел в своей шахте.

– Демон! – крикнула она. – Берегитесь!