Терновый Король

– Вряд ли это поправит дело. Вопрос в том, можешь ли ты овладеть смертью, мой королек? Можешь ли пригреть ее у себя на груди и сделать своим другом? Способен ли скормить ей свою семью, свою нацию, свою жалкую человеческую душонку? Я расскажу, как это сделать. Ты можешь стать бессмертным, король. Стать, подобно мне, последним из своего рода. Ты обретешь вечность. Но в отличие от меня, у тебя будет одно преимущество – тебя некому будет заточить в тюрьму.

– Последним из рода? – Разговор принимал неожиданный оборот. – Последним из рода Отважных?

– О да. И последним из рода Рейксбургов. Последним из Лири. Последним из вашей жалкой расы, человеческий детеныш. Вас всех погубила ваша первая королева. Это была долгая и медленная смерть, но сейчас она оживает. И ты не можешь ее остановить. Но можешь стать ею.

– Не понимаю. Война может убить всех и вся. Ты это имеешь в виду? И только один человек выживет в этом несчастье. Что за вздор? – Уильям повернулся в сторону Хранителя. – Вы уверены, что он не лжет?

– Он не может этого делать. Но способен из правды вить все, что угодно, – ответил Хранитель.

– Говорю же тебе, – вкрадчивым голосом пробормотал Квекскванех. – Ты можешь стать тем единственным. Можешь потушить свет этого мира и зажечь свой собственный.

– Ты сумасшедший.

– Кто-то должен это сделать, мой королек. Шипы и тернии с каждым днем все ближе. И ты это знаешь. Гниение зашло слишком глубоко. Личинки начали выползать наружу. Даже здесь я слышу запах порчи. Ты можешь стать тем единственным. Ты можешь носить ночные одежды и держать скипетр разрушения.

– Что-то это слишком мудрено. Уж не пытаешься ли ты уверить меня, что конец мира находится в руках одного человека?

– Конечно, нет. Но конец твоего дома, твоего королевства, твоей испорченной маленькой расы вместе со всем прочим – все это уже виднеется на горизонте.

– И вызвать это способен всего один человек?

– Нет-нет. Как такие глупости могли зародиться в твоей голове? Неужели все, что я говорил, так и не достигло твоих мозгов? Один человек может извлечь из этого пользу. Вот что я имел в виду.

– И какой ценой? – скептически осведомился Уильям. – Надеюсь, не той, которая сделала меня его подобным тебе?

– Цена проста. Твоя жена. И дочери.

– Что?

– Так или иначе, им суждено умереть. Но ты мог бы извлечь пользу из этой трагедии.

– Хватит! – отрезал Уильям, собираясь уходить, но в последний момент все же обернулся, чтобы спросить: – Кто-то пытался убить мою жену. Уж не в этом ли причина? Не поэтому ли у тебя возникло такое кровавое пророчество? Хотя странно. Ведь ты сам только что признался в том, что на самом деле тебе не дано предвидеть будущее.

– Разве я в этом признавался?

– Да. Ответь мне, Квекскванех. Это твое пророчество… Кто-нибудь еще о нем знает?

На несколько мгновений Узник углубился в размышления, и воздух, казалось, стал теплее.

– Когда вы совершили свою гнусность, порабощенные звери топтали кости моей родни, – процедил он. – Когда вы сожгли дотла всю красоту и уверовали в то, что вы, жалкие черви, наконец овладели миром, я говорил вам тогда, что произойдет впоследствии. Мои слова послужили началом новой эпохи, той самой, которую вы назвали Эвероном. Они упоминаются во многих источниках.

– И покушение на жизнь моей жены тоже было предрешено еще в те времена?

– Не знаю. Бывают и совпадения. Все дело в том, что ваша раса питает слабость к убийствам. Из-за них вы превратились в забавных рабов. Но твоей жене все равно придется умереть. И твоим дочерям тоже.

– Ты этого не знаешь, – возразил Уильям. – Не можешь знать. И говоришь это, лишь чтобы обмануть меня.

– Раз ты так хочешь думать, пусть так и будет.

– Все. С меня достаточно. Напрасно я сюда пришел. Это была моя ошибка.

– Да, – согласился Узник. – Да, твоя ошибка. У тебя нет железного сердца, которые имели твои предки. Они не стали бы колебаться. Спокойной ночи, мой королек.

Уильям направился прочь из подземелья в залы своего дворца и, пока поднимался по лестнице, все время слышал раскатистый смех, который преследовал его, словно многоногое насекомое. Этой ночью он не лег спать, но ушел искать покоя Элис Берри.

Зажег в ее комнате тонкие свечи, и до восхода солнца она играла ему на лютне и пела задушевные песни.

10. Потерянный

Когда Эспер Белый открыл глаза, то увидел над собой каменный сводчатый потолок. Откуда-то издалека доносились звуки молебна. Страх, словно червь, залез ему под кожу, и когда лесничий попытался шевельнуться, то ощутил в своих конечностях не больше жизни, чем в жухлых листьях папоротника.

Продолжая лежать неподвижно, он сначала прислушался к странному песнопению, но потом внимание переключилось на собственные вздохи-выдохи, которые были тяжелыми, как у старика. Взывая к своей безмолвной памяти, он пытался отыскать ответ на единственный мучивший его вопрос: что с ним приключилось?

Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. У него уже спал жар, и голова, которая еще недавно раскалывалась от боли, стала гораздо легче и трезвее.

Что же произошло? И где он находится?