Терновый Король

Следующий день показался более приятным. Он был посвящен посещению храмов Коэма, Хайяна и Вейзе – покровителей мудрости, размышления и выводов. Насколько он мог заметить, эти святые у него ничего не забрали, и теперь он уже приноровился передвигаться на бесчувственной ноге.

И к тишине он тоже начал постепенно привыкать. Без птичьего пенья, хруста веток и звука собственных шагов лес для Стивена превратился в сон, столь нереальный, что он даже не мог себе представить, какие тут могли таиться опасности. Этот лес был подобен картинам его памяти, образам или группам образов, с которыми он, Стивен, был отдаленно связан, но здесь и сейчас они не имели к нему почти никакого отношения.

Когда же на следующую ночь Стивен начал разводить костер, выяснилось, что он начисто забыл, как это делается. Он принялся рыться в своем вещевом мешке, полагая, что для этой цели у него имелись специальные инструменты. Но под руку попадались только какие-то странные, незнакомые предметы.

Особую тревогу у него вызвало то обстоятельство, что он, как ни тщился, не мог вспомнить слово «огонь», равно как имя матери и отца.

И даже свое собственное.

Но единственное, что он прекрасно помнил, был страх, хотя Стивен наряду с прочими словами позабыл его название. Сжавшись в комочек, он всю ночь просидел, обхватив руками колени, молясь о том, чтобы поскорее взошло солнце и всему наступил конец.

Когда среди деревьев забрезжил рассвет, Стивен мучительно начал вспоминать, кто он такой. Из единственного ответа, который удалось получить, он заключил, что идет по этой дороге и останавливается у разных холмов и сооружений, которые попадаются у него на пути. Но зачем он это делает, никак не мог взять в толк. А добравшись до последней из этих построек – какое-то чувство подсказало ему, что она последняя, – он вообще превратился в одноглазое облако, движущееся по хитросплетению различных цветов и форм, отчасти схожих меж собой и одновременно различных. Перемещаясь подобно дуновению ветра, к концу своего путешествия он сохранил единственное ощущение – ритмичный пульс, в котором несколькими днями раньше еще узнавал биение собственного сердца.

Когда же Стивен вошел в последний храм, то лишился и этого.

5. Дуэль в темноте

Справа сверкнул в темноте огненный глаз, и Казио оказался под прицелом фонаря, меж тем как второй зажегся рядом с его правой рукой. У каждого под оловянным колпаком было отполированное до зеркального блеска медное покрытие, что позволяло фонарям бросать направленный луч света.

Теперь враги достаточно хорошо видели Казио, а сам он пока сумел разглядеть только смутные очертания человеческих фигур и редкие проблески стали.

Расслабив плечи и бедра, он сделал медленный поворот, почти не напрягая руки, в которой держал Каспатор. Он искренне надеялся, что противники вооружены только мечами. Луки в пределах города имели право носить только стражники, но Казио по собственному опыту знал, что убийцы не слишком чтят законы и ничуть не тревожатся, их нарушая.

Наконец один из врагов взял на себя смелость бросить Казио вызов. Его меч пронзил полосу света, устремляясь к руке Казио, но тот, рассмеявшись, легко увернулся, позволив своему оружию царапнуть землю.

– Ну, давайте же, начинайте, – подзадорил их Казио, – если вы такие храбрые. Тем более что у вас численный перевес, а я почти ослеп. Неужто вы так и будете тыкать своими мечами в воздух?

– Заткни свой поганый рот, мальчишка, если не хочешь, чтобы твое сердце прекратило биться навсегда, – услышал он в ответ чей-то голос, который показался ему отдаленно знакомым.

– A! – воскликнул Казио. – Голос как у мужчины, но никакого мужского воплощения что-то не видать. У тебя, верно, между ног болтаются мраморные камешки, поэтому при свете дня никто не догадывается, насколько трусливым ты становишься под луной.

– Я тебя предупреждал!

Противник Казио взмахнул клинком, собираясь нанести удар сверху. Его оружием оказалась не рапира, а тяжелый меч, который был способен одним ударом снести человеку голову. Прежде чем его хозяин успел опустить руку, которая наполовину попала в луч света, Каспатор навсегда пресек ее движение, пронзив в локтевом суставе до самой кости. Меч упал на землю, а его обладатель издал громкий крик.

– Я так и думал, что ты поешь сопрано, – заметил Казио. – Другого голоса я у тебя и не представлял.

В следующее мгновение Казио пришлось защищаться от двух легких рапир и мясницкого ножа. Теперь он знал, где находятся противники и что они из себя представляют. Атакуя его, они время от времени попадали в отблески фонарей. Казио отбивался, наклонялся и наносил удары снизу и почти касался кончиком своей рапиры удивленных лиц. Потом быстро повернулся вокруг своей оси, прыгнул в сторону одного из фонарей и резким двойным ударом сразу достиг цели – острие клинка вошло прямо в пламя и проткнуло его. Тот, кто держал фонарь, который теперь превратился в факел, невольно разжал руку.