Терновый венец офицера русского флота (СИ)

Да, я понимаю… Для меня, чем хуже погода — тем лучше… Как все сложится, пока не знаю, но это мой путь. Я принял решение, буду воевать с большевиками на Севере. Там мой командир Кира-Динжан, там мои сослуживцы по Минной дивизии. Там моя судьба. Я знаю…

Ну что же, Бруно, прощайте. Да сохранит вас Господь!

О бунте «Грядущего Хама» еще в 1906 году предупреждал русский философ и писатель Д.С.Мережковский. В своей работе «Грядущий хам», он писал:

«Мироправитель тьмы века сего и есть грядущий на царство мещанин, Грядущий Хам. У этого Хама в России — три лица.

Первое, настоящее — над нами… мертвый позитивизм казенщины…

Второе лицо прошлое — рядом с нами… мертвый позитивизм православной казенщины…

Третье лицо будущее — под нами, лицо хамства, идущего снизу — хулиганства, босячества, черной сотни — самое страшное из всех лиц.

Хама Грядущего победит лишь Грядущий Христос».

В конце июня 1918 года флотских офицеров оглушила новая неслыханная подлость большевиков. 24 июня комиссар Ф.Ф.Раскольников по приказу В.И.Ленина в Новороссийске добил артиллерией и торпедами остатки боевых кораблей Черноморского флота.

После этого, 27 июня в Новороссийск «победоносно» вошел германский линейный крейсер «Гебен». Это было полное крушение русского Черноморского флота. Историк российского флота Н.Кадесников писал:

«Высшие чины флота были раздавлены морально. Флотская молодежь кипела праведным гневом отомстить большевикам. Отныне путь в Добровольческую армию белых становился для морских офицеров делом чести. Флотская молодежь — молодые, энергичные офицеры жаждали возмездия большевикам».

Летом въезд в Петроград и выезд из города были еще больше ограничены. А.Иконников-Галицкий в «Хронике петербургских преступлений» писал об этом следующее:

«Весной 1918 года ежедневно на Москву продавалось не более 1500 билетов, на Вологду — Вятку — Пермь — 1000 билетов, на Мурманск — 300 билетов и то только по предъявлению разрешения от Центральной Коллегии по эвакуации и разгрузке Петрограда при Петросовете».

Въезд и выезд из города жестко контролировались советскими властями. Предположительно в это время мичман Б.Садовинский и покинул Петроград…

Как добирался Садовинский до Мурманска, а затем до Архангельска выяснить невозможно. Да оно и понятно, конспиративные каналы почти не оставляли документальных следов, поэтому когда и каким путем он уходил на Север неизвестно. Возможно, через Финляндию, возможно через Карелию…

Н.Кадесников в своей работе «Флот в Белой борьбе» писал: «Помимо… организованных группировок, еще задолго до восстания, в Архангельск стали стекаться через Мурманск, леса Карелии и другими путями, в порядке личной инициативы, офицеры всех родов оружия и, прежде всего, офицеры Балтийского флота и гардемарины… чтобы принять активное участие в свержении советской власти в Северной области».

Из сохранившихся воспоминаний очевидцев и участников белой борьбы, известно о нескольких основных вариантах пути переброски офицеров из Петрограда на Север. Все эти пути были нелегальные и всех их в той или иной степени использовали подпольные офицерские организации.

Первый — на лодках через Финский залив в Финляндию или в Швецию, оттуда на север Норвегии и морем до Мурманска, а оттуда морем до Архангельска.

Второй — через границу на реке Сестре в Финляндию, затем через всю страну на север Финляндии, оттуда на Мурманск и морем в Архангельск.

Третий — из Петрограда на Мурманск, по железной дороге с поддельными или полученными легально, но на подставных лиц, разрешительными документами Центральной Коллегии по эвакуации и разгрузке Петрограда при Петросовете.

Мичмана Садовинского могли переправлять на Север любым из этих путей, или иным путем. Этого уже не выяснить, но, главное, из документов хранящихся в РГАВМФ следует, что уже 5 сентября 1918 года в Архангельске мичман Б.-С.А. Садовинский заступил дежурным офицером по подразделению начальника всех формируемых команд Флотилии Северного Ледовитого Океана.

Север встретил Садовинского низким, пасмурным небом и порывистым северо-западным ветром. На темной, холодной воде Кольского залива проступали силуэты нескольких кораблей. Среди них, огромной глыбой выделялся грузный корпус линейного корабля «Чесма», чуть ближе стояла группа больших пароходов. За ними серели английские крейсера.

Обрывистый, каменистый берег Мурмана заканчивался деревянными пристанями на высоких сваях, с черными следами приливов и отливов на их боках. Вдали, справа виднелась железнодорожная станция с низеньким бревенчатым зданием вокзала.

Все, конечная станция России, — подумалось Садовинскому, — дальше поезда не идут.

Портовые строения и разбросанные то тут, то там низкие городские постройки, терялись на сером фоне моря и неба. В Мурманском порту шумно сновали грузовые машины, сгибали шеи краны, дымили, стоявшие у причалов, иностранные пароходы. Мурманск заполнили английские солдаты в белых парусиновых сапогах, с белыми ремнями и подсумками. Итальянская, французская и английская речь разбавляла эту мешанину техники, солдат и офицеров.