Терпеливый снайпер

– Те, кто его видел, не сказали ни слова. – Он жевал медленно, вдумчиво. – Но сомневаться не приходится – его видели. Единственное, что нам удалось узнать, – некий субъект с капюшоном на голове, с черной маской на лице полчаса провел у Каза-душ-Бикуш, поднимался по лестнице. Кто-то из местных вызвал полицию, но когда патруль появился, там уже красовались огромный перечеркнутый глаз и прицел. Нашли и лестницу, и несколько пустых аэрозолей – припрятаны в кустах в скверике по соседству. Его самого, как вы догадываетесь, и след простыл. Мы даже не знаем, сколько времени он в Лиссабоне.

– Кто-то ему помогает. Ему не обойтись без местных. Проводников. Друзей.

– Ну разумеется. Но никто его не заложил. Кроме того, все знают, что за его голову назначена награда. Что его ищут люди этого вашего миллионера… Бискарруэса, чтобы спросить за несчастье с сыном. Это еще один резон хранить молчание. Итальянская омерта, но на португальский лад.

Он отложил вилку и нож на край опустевшей тарелки. Потом снова отпил вина, промокнул губы салфеткой. Улыбнулся.

– Тут у нас есть парочка райтерш, которые могут с ним контактировать, – две сестрички-крутышки, как раз на полдороге между респектабельным стрит-артом и самыми хулиганскими граффити. Они так и подписываются – Сестры.

– Я их знаю. Более того, знаю их лиссабонского галериста… Четыре года назад их в числе прочих пригласили расписать фасад «Тейт Модерн», когда в Лондоне проходила выставка граффити.

– Они самые. Мы им предоставили здание на проспекте Фонтеса Перейра: может быть, видели? То, где из окон вылетают стаи птиц. Сестры хорошо работают. Забавно, с юмором и лукавым подтекстом. И, как я сказал, цивилизуются. Им нравится гулять по лезвию.

– Полагаете, это они были в ту ночь со Снайпером?

Диниш пожал плечами и послал мне безмятежно ясный взгляд. Почти невинный, отметила я. Ударение на «почти».

– Голову на отсечение не дам, но кое-кто в этом уверен. Вам бы, наверно, стоило с ними потолковать… Если они соблаговолят.

Оставив позади Каза-душ-Бикуш, я неторопливо зашагала вверх по Алфаме в лабиринте узких улочек, где облупившиеся фасады охристых, желтых и белых зданий с бельем на веревках из окна в окно обрамляли крутизну склонов и нескончаемость каменных ступеней. В этой части города граффити попадались мне довольно часто, но все больше – дикая блевотина тэгов по стенам и дверям, хотя кое-где, в каких-то закоулках, выводящих на маленькие площади, видела я и росписи, сделанные со вкусом и умением. Я невольно засмотрелась на большое многоцветное граффити с явной претензией на настоящую уличную живопись: на углу, неподалеку от церкви Сан-Мигел, красовалось изображение обнаженной женщины с огромными кроткими глазами и грудями, которые постепенно превращались в разлетающихся по стене бабочек. Композиция, подписанная неким Желу, была совсем даже неплоха. Однако на уровне живота этой ню кто-то без малейшего уважения к творцу и творению намалевал красно-черный невидящий глаз, придуманный Снайпером, – без сомнения, постарался один из анонимных райтеров, которые в ту ночь, когда воздавали почести Сарамаго, бомбили Лиссабон.

Я продолжила было взбираться по лестницам в сторону Шау-де-Лоурейру, но тут вдруг решила заснять моей маленькой плоской камерой граффити с бабочками. Резко развернулась, чтобы двинуться назад, и почти наткнулась на какого-то мужчину, который, поставив ногу на первую ступеньку, завязывал шнурок. Прохожих на улице почти не было, и потому я обратила на него внимание: более чем грузный, среднего роста, он был в зеленом loden coat[30] и в твидовой английской шляпе с узкими полями. Я заметила рыжеватые подстриженные усы и светлые глаза, которыми он едва скользнул по мне, когда я проходила мимо. Сделав снимок, вернулась на лестницу, а он к этому времени был уже наверху и удалялся к тупику Даш-Крузеш.

У парковки на Шау-де-Лоурейру я провела интересные полчаса. Каждый райтер, с которым муниципалитет заключил договор, получил в полное свое распоряжение по этажу. И в результате получилась отличная выставка оригинальных стилей, лишенная напористого нахальства и бесцеремонной грубости других уличных художников. Парковку упоминали во всех путеводителях, и вахтер на входе, кроме билетиков, продавал открытки с репродукциями. Я оглядела все это, вышла наружу и той же дорогой отправилась назад, покуда не добралась до смотровой площадки на Санта-Лузия. Синее, как и прежде, небо чуть отдавало в сизый цвет из-за легкой дымки, и мозаика крыш и плоских кровель в неповторимом лиссабонском свете простиралась до самого берега Тежу, а в отдалении виднелся мост 25 Апреля, и по эстуарию в сторону Атлантики медленно скользили корабли. Было не холодно, так что я посидела перед железной оградой, кое-что занося в блокнот. Потом дошла до остановки, села в трамвай № 28, шедший в сторону Байши[31]. Когда трамвай тронулся, я, устраиваясь в его дребезжащем нутре, оглянулась и увидела на улице того самого господина в английской шляпе и зеленом пальто. Подумала: «Забавное совпадение», – и погрузилась в свои мысли.