Терпеливый жених

— Если желаете чего-нибудь перекусить, — нарушил Джо повисшее в комнате молчание, — то, к сожалению, мне придется вас разочаровать. Да... раньше сюда захаживали в основном, чтобы промочить горло стаканчиком эля... Как говорится, залить неприятности. Теперь же народу стало нечего есть, и это самая главная неприятность. Только и думаешь с утра до вечера, чем бы набить желудок... Люди научились радоваться крохам...

— Я понимаю, Джо, — сказал граф, — но совсем скоро неприятностям придет конец. Это я тебе обещаю. А с меня хватит и стакана воды, если, конечно, таковая еще имеется.

Что и говорить, после перенесенного шока в Уоттон-Холле графу, несомненно, требовалось подкрепиться куда основательнее, но... приходилось быть благодарным и за простую воду.

Джо медленно поплелся к стойке бара.

Послышалось звяканье бутылок, которые вначале показались графу совершенно пустыми.

Вскоре ссутулившаяся фигура Джо вновь замаячила в дверном проеме. В руках у него был стакан сидра.

— Честно признаться, придерживал эти жалкие капли для себя. Думал, вдруг совсем невмоготу станет, так хоть горе будет чем залить. Но жизнь — она штука хитрая. Вот приехали вы, милорд, и сдается мне, что вам оно сейчас нужней...

Внезапно граф отметил, что Джо впервые за весь вечер обратился к нему официально.

Значит, накопившийся в его сердце гнев начал потихоньку таять, освобождая место былому уважению.

Джо всегда славился своей приветливостью. Искренне радуясь каждому, кто переступал порог таверны, он делал времяпрепровождение посетителей еще более приятным, что и привлекало к нему самых разных людей.

Этот человек был известен на всю округу. Отзывались о нем не иначе как о «добряке Джо».

В меру упитанный и веселый нравом, он с легкостью располагал к себе даже первого встречного.

Именно таким он остался в памяти графа.

Сейчас, глядя на этого грустного старика, на его когда-то круглое, румяное лицо, изборожденное теперь глубокой сетью морщин, граф с трудом верил, что перед ним все тот же «весельчак Джо».

Редкие седые пряди украшали его почти полностью полысевшую голову.

— От всей души благодарю вас, — растроганно произнес граф. — Я обязательно заплачу за сидр, но немного позднее, когда поговорю с жителями деревни.

— Если они и придут, — неохотно протянул Джо, — то из чистого любопытства. Сдается мне, вся деревня ненавидит вашу светлость за то, что вы бросили людей на произвол судьбы. Не удери ваш дядя в Америку, они бы, не задумываясь, растерзали его, и точка.

Граф ничего не ответил. Он маленькими глоточками потягивал сидр, погрузившись в свои мрачные мысли.

Скоро за дверью послышались оживленные голоса.

Гул постепенно становился все отчетливее, и собеседники замерли в ожидании приближавшейся встречи с крестьянами.

Через полчаса дверь с шумом распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Колин.

— Они придут... Все, кроме тех, конечно, кто уже не в состоянии ходить...

— Спасибо тебе, Колин, — поблагодарил юношу граф. — Мне бы хотелось, чтобы вы со своим другом послушали то, что я хочу сказать. Это касается вас обоих, поверьте.

В глазах Колина промелькнуло удивление:

— Конечно, ваша светлость. Какие могут быть разговоры?.. Сделаем, как скажете.

Глубоко вздохнув, граф решительно вышел на улицу, где уже собралась шумная толпа деревенских жителей.

Пожилые женщины притащили стоявшие недалеко от таверны деревянные лавки, очевидно, ожидая, что разговор затянется.

Молоденькие девушки уселись прямо на траве, мужчины же предпочли встретить хозяина стоя.

Сотни глаз устремили на графа свой немой, удивленный взгляд. Никто не проронил ни слова, в воздухе повисла прямо-таки оглушающая тишина.

Он знал, что люди ждут объяснений, что они пришли сюда в надежде услышать что-то, что может изменить их тяжелый быт. В надежде, что смогут облегчить душу, высказав все наболевшее. Он знал, что во всех несчастьях люди винят его.

Рядом с дверью таверны лежал огромный плоский камень. Сколько граф себя помнил, этот молчаливый страж всегда был здесь.

Теперь настала и его очередь сослужить свою службу. Граф взобрался на камень, чтобы его было лучше видно.

Камень был не слишком высок — всего два фута, но все же с него удалось окинуть взглядом всю толпу.

Казалось, все вокруг замерло в ожидании его слов, и вот негромким, но твердым и чистым голосом граф начал беседовать с теми, кому пришлось пережить столько горя и страданий:

— Возвращаясь из Индии, я столько раз рисовал в мечтах встречу с вами, дорогими моему сердцу людьми. Встреча эта представлялась мне необычайно радостной, да и как еще могло бы быть после столь долгой разлуки?.. Однако действительность обманула мои наивные ожидания. Состояние поместья, голод и разруха, царящие на родной земле, повергли меня в такой шок, что невозможно передать словами.

— И что же вы собираетесь теперь делать? — послышался чей-то довольно грубый голос. — Или так все и оставите?