Терпение

Терпение – добродетель, | но зело докучная,
А все же всякую | в сердце обиду,
Как огонь, оно гасит, | безглагольно смиренное,
Ибо злу оно пагуба | и остуда злобе;
Ибо радость обрящет, | кто кроток в горе
Гордый же и непреклонный – | еще большие горести;
Стало быть, должно невзгоды | сносить безропотно, –
Что мне с трудом дается! – | не сердясь и не споря.
Я же на службах в храме | слышу Матфея
Глаголы о Господе, | Его поучения присным
(Осемью дарами, | и всякий – драгоценен,
Судил он добродетелям | воздать по их достоинствам):
Блаженны будут, | убогие сердцем,
Ибо, воистину, | им Царствие небесное,
Блаженны тоже | незлобивые в унижении,
Ибо власть над светом | и все в их воле будет,
Блаженны люди, | слезы льющие в горе,
Ибо, где бы ни были, | будут утешены,
Блажен, кто алчет | слова праведного,
Ибо насытится | и добром преисполнится,
Блажен и всякий, | кто сердцем милостив,
Ибо им же воздастся| по их милосердию.
Блаженны тоже | и духом чистые,
Ибо предстанут | перед престолом Спасителя,
Блаженны кроткие | и миротворящие,
Ибо, истинно, | они – сыны Божие,
Блажен, кто сердце | укрепил терпением,
Ибо, как уже сказано, | таковым же Царствие Небесное.
Вот награды, назначенные | за любовь к этим Девам,
За служение им ежеденное, – | а всего же их восемь:
Девы Бедность и Жалость | и дева Раскаяние,
Девы Кротость и Милосердие, | Чистота – превеселая дева,
Тоже Мир и Терпение. | И блажен, кто украшен единой,
Осемью же – куда как лучше; | но коль скоро мне сужена
Дева Бедность, | стало быть, и Терпение
Мне нужна – | пусть со мною пребудут обе,
Ибо в мое рассужденье | впряжены они парой,
Двуедины первая с последней, | и по праву получат
Плату равную, премудрые, | какую запросят;
Говорю я, воистину, | они равно прекрасные.
Где же Бедность поселилась, – | силой ее не изгонишь,
Все равно будет жить, | где пожелает,
И коль скоро она явилась, | не стони, человек, напрасно,
Не поможет ропот, | поневоле терпеть придется,
Ибо Бедность и Терпение – | родные сестры.
Коль пристали они, | значит, нужно притерпеться, –
Лучше с ними жить | в любви и согласии,
Чем зачахнуть, прогневив их, | или что похуже.
Уж коль скоро | такова моя участь,
Что мне пользы | яриться и ругаться?
Ведь когда мой хозяин | меня посылает
Верхом или пешим ходом, | хоть до самого Рима,
Что проку ворчать – | только худшего и добьешься!
Иль велит: реки! – | я же, косноязычный,
Возглаголю, не из страха | покорившись силе,
Но желая угодить ему, | как должно в моем положении.
Вот ведь древле Иона | супротивничал в Иудее,
Он бежал, спасаясь, | а препнулся о худшее.
Не спеши, постой, | наберись терпения –
Расскажу тебе все, | что рассказано в книге.
Древле было | в земле иудейской,
Благородный Иона | был послан пророчить,
Глас Божий слыша, | забыл веселье,
Слово Господа | слух его поразило:
«Встань, – он слышал, – | ступай немедля,
И ничтоже сумняшися, | спеши в Ниневию,
По всему тому граду | глаголь о том граде
Слово Мое, | что вложу в твое сердце:
Вот же, вижу Я, | ниневийцы порочны стали,
Закоснели в зле, – | нет Моего терпенья! –
И отмщение грядет им | за их мерзости.
Ну, ступай, спеши, | реки им сказанное!»
Смолк Господень глас, | поразивший пророка;
Тут взъярился Иона, | возмутился сердцем:
«Коль склонюсь пред Ним, | пойду в Ниневию,
Принесу им весть, | мне же хуже будет,
Ибо Сам Он рек, мол, | злоумышленники там и бесы:
Только слово молвлю, | тут же меня и схватят,
И посадят за стены, | и наденут колодки,
Руки-ноги переломают, | очи вырвут.
Кто же смертного | ко тьме адских приспешников
Посылает, в стан вражий, | да с этакой вестью?
Знать, умыслил Господь | предать мукам пророка,
Погубить меня | за малые пригрешения.
Не пойду, – подумал Иона, – | в ту сторону,
А пойду туда, | где меня не сыщут,
Поспешу-ка я в Тарсис, | там на время укроюсь,
Коль удастся, пережду, – | Он, глядишь, про меня и забудет».
И собрался Иона, | и пустился в дорогу,
В град приморский Йаффу | поспешал он, злобясь,
Мол, награды не надо мне – | избежать бы мучений,
А Господь Творец, мол, | пропади Он пропадом.
«Ибо наш Владыка, | он сидит на высоком месте
В свете, в славе; | Ему и горя мало,
Коли схватят меня | да разуют-разденут,
Да распнут на кресте | рядом с татями в Ниневии», –
Так страшился Иона, | поспешая в град Йаффу,
И нашел там корабль, | снаряженный в море,
И сошелся он с мореходами, | и дал им цену,
Чтобы сей же час | в Тарсис отплыли.
Как взошел он на борт, | тут же пошла работа,
Подяли они парус | и напружили снасти,
Из вод воротом | выбрали якорь,
Второй парус, косой, | на носу натянули,
И отчалил корабль, | и расправился парус;
Обсушили весла, | а ветер веселый,
Дуя в спину им, | наполнил ветрила,
И гнал славное судно | прямо в море.
И счастливей Ионы | не было тогда иудея,
Ибо, дерзкий, надеялся, | что ушел от длани Господней,
Мол, среди моря | невмочь Создателю
Ни найти его, | ни достать, ни настигнуть.
Так от Бога он в бега ударился, – | ах, он, бедный, ах, неразумный! –
Бедам худшим встречь, | к бóльшим лишеньям.
Вот ведь как оплошал, | заплутавши в своей премудрости! –
Бог узрит тебя, | будь ты хоть в Самарии!
Ибо видит по воле Своей | близь и даль равно,
И воистину, | прав был царь Давид,
Из царей благороднейший, | что приметил однажды
И псалом о том | поместил в Псалтирь:
«О, вы, люди | твердолобые, рассудите-ка,
В неразумье погрязшие, | напрягите умишко:
Разве может быть глух | сотворивший вам уши?
Разве может быть слеп | отверзший вам очи?»
Но Иона, будто к старости | стал рассудком слаб,
В Тарсис по морю шел, | ничего не страшился,
Да ушел недалеко, | как настигнут был,
И, увы, куда плыл, | не приплыл и вовсе.
Ибо Сам Господь всезнающий, | все провидящий,
Недреманный, всемогущий, | всепамятливый,
Он воззвал | к Своим созданиям,
Пробудил от сна | и поволил:
«Эй, вы, Эрус с восхода, | Аквилон же тож,
Оба вейте по воле Моей | по над серыми водами!»
Столь охотно оба | воле Его покорствовали,
Что не смолк еще глас, | а они – тут как тут:
И с востока, и с севера | на серое море
Набежали вихри, | закружили с воем,
Заходили тучи грозные, | покраснело небо,
Застонала бездна – | вот звук диковинный! –
И сплелись воды с вихрями, | и ввысь воздвиглись
Валы страшные, | и перекатываются,
И над бездной рушатся, | ажно рыбы в ужасе
Прочь бегут в глубину, | на дне прячутся.
Между небом и морем | защемило корабль, –
На беду корабельщикам | был Иона среди них! –
Закрутило, заболтало | на крутых волнах
В щепу дерево | под ударами их,
И правило пополам, | и кормило расщеплено,
Снасти рвутся, | мачта рушится,
Парус на воду лег, | накренился борт
И хлебнул ледяной воды, | и раздался вопль.
Мачту рубят одни, | режут вервие,
Чтобы сбросить прочь, | а все прочие
Воду с днища вычерпывают,| для спасенья своего –
Тяжело человеку жить, | а все жизнь мила!
Всем хватало дел: | они за борт метали
Все тюки свои, мешки, | сундуки и бочонки,
И одежи тож – | удержаться бы на плаву
Да сберечь корабль, | коли даст течь.
Но все громче над водами | ветры воют,
И все выше гневливые | волны вздымаются,
Корабельщикам изнуренным | уповать больше не на что,
И воззвали к богам – | кто каким веровал:
Возопили одни | к богу Вернагу,
А иные к Диане, | а иные к Нептуну,
К Магомету, к Магогу, | к Луне и к Солнцу, –
Всяк по вере своей | творил молитву.
И вот вышел вперед | из них мудрейший:
«Мы за чьи-то грехи, | мореходы, терпим,
Тут преступник скрывается, | божество прогневивший.
По вине его | всем тонуть для чего нам?
Пусть же бросят жеребий | все, кто есть на борту,
А судьбою обиженного | в бездну ринем,
Ибо, взявши повинного, | повелитель вихрей
Может статься, и смилуется | над остатними нами!»
Порешили на том, | обошли корабль
И всех кликали, | да никто б не отлынул.
Сам же кормщик | обыскал нутро,
Вдруг туда кто-ни-кто | с испугу спрятался.
И попался кормщику | лишь один такой –
Иудей Иона, | он в утробу корабельную,
Убоясь грозы, | сбежал, спрятался,
Там, на днище дощаном, | пал ниц, на лицо,
Лежал, съежившись, | середь гнева Божия,
И в беспамятный сон, | впал, храпел, исслюнявился.
«Ну-ка, нечего тут лежать!» – | пнул его кормчий,
Будто дьявол за цепь | из сна вытащил,
Взявши за волосы, | подъял на ноги,
Взвалил на спину, | швырнул на палубу;
Удивились корабельщики, | отчего бы старику
Беспробудно спать | середь напасти этакой?
Трижды бросили жеребий | все они, как единый,
А жеребий всякий раз | казал на Иону.
Тут обстали его, | выспрашивать стали:
«Что наделал ты, злодей, | старичина-дурень?»
«Для чего ты здесь, | с нами, в море?»
«За грехи ли за твои | погибать мореходам?»
«Или бога нет у тебя, | чтоб мольбами умилостивить –
Потому ты и спал | середь пагубы?»
«Кто ты родом? И что | среди хлябей ты делаешь?»
«Куда держишь путь, | по какой такой надобности?»
«Пал жеребий на тебя – | помирать тебе
По грехам твоим мерзостным, | так молись же богам своим!»
«Я еврей, – в ответ Иона, – | из земли израильской,
А Господь мой есть Бог, | сотворивший Словом
Все сущее – | свод небесный и землю,
Ветер, звезды | и всякую тварь живую;
А напасть сию | на меня наслал Он,
Ибо Господу солгав, | Его я прогневал.
Ну, хватайте же меня, | бросайте в бездну,
А иначе вам, истинно, | уповать будет не на что».
Так он знаками внятными | объяснил им,
Что от лика Всемогущего | убежал он.
И объял их страх, | и попятились,
Отступились от Ионы, | не вредя ему;
И вот дальше плывут, | упершись веслами
В море с двух бортов – | ведь ветрила-то сорваны, –
Дабы против волн | удержать корабль;
Труд напрасен их | и тщетны старанья:
Волны пенные | преломили им весла;
Пособить себе | чем еще они в силах?
Нет иного им выбора, | выбирать им не из чего,
Кроме как, не долго думая, | покарать иудея.
И призвали они | Бога пророков,
Не прогневался бы, | даровал бы им милость,
Да не будут их руки | в крови невинного,
Коль Его человека | они в водах утопят.
Тут же за руки, за ноги | ухватили Иону,
И в пучину ужасную | поспешили бросить.
И вот только что бросили, | как утишился ветер,
И не сразу, но вскорости | успокоилось море,
И хоть паруса нет | и поломаны весла,
А теченье попутное | корабль подхватило,
Повлекло его | прямиком, беспрепятственно,
И приткнул его ветер | к нужному берегу.
И хвалу вознесли они, | на землю ступивши,
Милосердному Богу | всемогущему, Моисееву,
И воздали Ему жертвами | и торжественными обетами,
И признали Его единым, | а других отринули.
Им-то радость, веселье, | да Ионе – бедствие:
Думал сбечь от бед, | а добился лишь худшего!
Будь молва то людская, | ни словечку не поверил бы,
Об Ионе же сказанно | слово истинное:
Как Ионе быть утоплену | выпала доля,
Как средь бури он | брошен был за борт,
Тут по воле по Божией | рыба-кит пребольшая
Восплыла из вод | и на волнах качалась,
Как увидела рыба, | что в пучину Иону мечут,
Тут же встала на хвост | и пасть распахнула,
И прияла Иону | прямо из рук их,
И ни зубом не погрызала, | но заживо заглотила;
Поплыла та рыба-кит | по хлябям моря
Мимо многих земель, | мимо скал прибойных,
А в утробе у рыбы | пророк, как безумный,
Ибо страх и туга | его душу гложут;
Но Иона воистину | храним был Богом,
Ибо кто ж поверит, | в естестве нашем сведущий,
Чтобы смертная плоть, | в пасти у диавола
Столько времени быв, | да в живых оставалась?
Так Владыка Небесный | упас Иону,
Хоть во чреве у рыбины | пербывал тот во мраке,
И в пучинах плыл, | и качало его,
И сколь зябко там, Боже, | и сколь ужасно!
Теперь ведал Иона, | что все велие скорби
(был и в бездну он брошен, | был и рыбой заглотан,
И попал ей в пасть), | все напасти –
Лишь пылинка на паперти, | ибо в этой пасти – спасенье.
И скользнул он вниз | по липкой грязи
Прямо в глотку | – спуск широк был и гладок, –
А потом кувырком, | и скатился он
В преогромный грот | вроде зала;
Там он сел, | в темноте огляделся:
Там, в желудке китовом, | что зловонней диавола,
Среди мягкого сала, | в адском смраде,
Там убежище тому, | кто от мук бежал.
Он глядел во тьму – | где тут место получше? –
И облазал весь зал – | всюду грязь и вонища
В животе у кита, – | и найти не смог
Ни угла, ни покоя. | Но Господь Бог добр!
И смирился Иона | и воззвал к Нему:
«Сжалься, Боже, | над рабом Твоим,
Был я глуп, Твой пророк, | и порочен был и неверен,
Отмени Свой гнев | надо мной ради милости!
Вот я мерзок и лжив, | наименьший из Твоих пророков,
Ты же, Бог, велик | и владыка всякому благу,
Отпусти же рабу Твоему | тьму его прегрешений,
Покажи Свою волю | над землей и над водами!»
И нашлась для Ионы | там нора невеликая,
Где ни тук, ни тлен | не тек по стенам,
Умостился там, | хоть во тьме, да не в сыри,
Как дотоле было | в корабельной утробе.
В той в утробе китовой | он, живой, невредимый,
Ждал три дни и три ночи, | помышляя о Боге,
О могуществе Его, | милосердии, снисхождении, –
Так в беде познал Его, | не познавши в радости.
Рыба-кит плыла | вдаль по безднам,
Мимо многих земель, | понуждаема мукой,
Ибо малая порошинка, | но живая, в утробе,
Как мала ни была, | а жгла пребольно.
А Иона во чреве, | час за часом внимавший,
Как вода обтекает | рыбьи бока и хребтину,
Вдруг из сердца воззвал, | вознес молитву,
Как я в книге прочел, | нарочито многословесную:
«Я глаголю, о Господи, | к Тебе в горе великом!
Я из ямы преисподней вопиял, | и Ты внял мне,
Глух был глас мой, | но Ты услышал
И восхитил из глубин | в глубину Своего духа.
Вот же, воды великие | объяли меня,
Вот же хляби бездонные | и разливы морские,
И теченья в пучинах, | коим счета нет, –
Все объяли меня, | и нет мне спасения,
А все молвлю я | со дна моря:
От очей Твоих чистых | отлученный ныне,
Тоской мучимый, | уповаю на лучшее –
Будет время, и вниду | вновь во храм Твой;
Вот же, горе мне, | хляби вод кругом,
В бездне бедное тело, | я же бедствую в нем,
И вращаются воды | над моей головою,
Под стопами гор | пропадаю я,
И пороги прибрежные | на дороге моей
Не пускают из вод меня. | На все воля Твоя!
Но уснул Твой гнев, | охрани же, о Боже,
Гора веры моей, | раба Твоего!
Лишь в беде, когда | исстрадался я в муках,
Тут и вспомнил я | всемогущего Господа,
И взмолился, мол, сжалься, | услышь пророка,
И да внидут в святая святых | мои моленья.
Хоть о тайнах Твоих | рек я много,
А познал лишь сегодня: | сколь безумны те люди,
Что всуе твердя о вере, | суетой ее подтверждая,
Полагая, мол, все ничто же, | обретают же горе.
Клянусь истинно | жить отныне по истине
И служить Тебе, | коль спасешь меня,
И воздам я Тебе | должной жертвой,
И, ей-ей пойду, | куда Ты поволишь».
И поволил Отец, | и велел той твари,
Да извергнет Иону | из чрева наземь;
Поплыла рыба-кит | к пределу моря
Изрыгнула узника | по божьему изъявлению.
Вышел пленник на сушу | весь в грязи и тлене,
И была его платью | потребна стирка;
А земля, что узрел он,| пред ним лежавшая,
Была той землей, | от которой он бегал.
И вот снова снизошло | Слово, как ветер:
«Ну, а ныне | пойдешь ли в Ниневию?»
И ответил слуга: | «Благослови меня, Господи!
Тебе покорствуя, | стяжаю благо».
«Так восстань же, возвести | – вот то место! –
Мое слово (оно – в тебе). | Иди проповедуй».
Молча встал пророк | и в путь пустился,
За единую ночь | добежал до Ниневии.
Град просторен был | и широк, и пространен –
На три дни пути | пешим ходом;
Но вошел Иона | и шел без розхдыху
И ни слова не молвил | встречным людям,
А потом вскричал, и все услышали,
Слово молвил, словно | власть имущий:
«Сорок дней, вам срок! | Сорок дней минет –
Стены ваши падут, | станут перстью,
Рухнет град в прах | и прахом останется,
Кверху дном | в преиподнюю бездну,
И возьмет его | земля темная,
Все живое утратит в нем | живот и дыханье».
Речь пророка | разносилась над градом,
Ко младому и старому | в дом входила,
И объял их ужас | и страх, и трепет,
И веселье покинуло их, | и сердце застыло.
А пророк неумолчно | молвил все то же:
«Глаголю истинно: | ополчился Господь на город!»
И вот в голос | город восплакал,
Страхом Божия гнева | сердца заскорбели,
И в покровы грубые | облачались люди,
Власяницы надели | на тела нагие,
И посыпали головы | перстью, пылью,
Угодить бы Господу | по грехам их покаянием.
Вопияли на улицах, и царь их услышал,
И вот, встал тот царь| и сошел с престола,
Царский убор сбросил | и наг остался
Середь народа на площади, | о пощаде молящем,
И гласом, хриплым от плача, | велел подать власяницу,
Облачился во власяницу | и умягчился сердцем;
Лег в пыли он | и лил слезы,
Дивно рыдая | об издавнем своем непотребстве,
Молвил слугам: | «Бегите, спешите,
Мою волю | объявите повсюду,
Пусть всякая тварь | в это граде –
Бессловесная и человеки, | жены и дети,
Всяк начальник | и всяк священник,
Пусть постятся, | да простятся грехи им;
И младенца от груди | отрывайте – пусть плачет,
Травоядным не давайте | ни травы, ни веток,
Ни былинки с пастушни, | ни листочка с куста,
Ни волу – соломы, | ни коню – воды,
Но да молят все | у Бога милости,
Вопияют к небесам, | и Он отступится,
Нам отпустит вину, | коль Ему угодим мы,
Высоко восседающий, | по благой Своей милости,
Ибо этот владыка, | сколь бы ни гневался,
Милосерден к нам | в свое премудрости;
Так отринем же радости | мерзостей грешных
И направим стопы свои | на путь Его,
И остынет гнев Его, | и стихнет ярость,
Коль признаем: вот – Бог, | и в Него увернуем».
И признали закон Его, | и отринули беззакония,
И свершили покаяние | по указу царскому,
И простил их Господь | по пророчеству царскому,
Вопреки пророчетву, | Им же посланному.
И тоска великая | взяла Иону,
Воспылал пророк | против Господа нашего,
И столь яр был, | что вскричал он,
И взмолился Всевышнему, | и пенял Ему:
«Боже мой, воссядь | и суди Сам Себя!
Или ныне не сбылось | мною сказанное
Там, в земле моей, | когда Ты мне велел
В этот город идти | и глаголить здесь?
Вот же, знал я, сколь | терпелив Ты и милостив,
Сколь Ты добр, | сколь незлобопамятлив,
Не обидчив, не вспыльчив | и не скор на расправу:
Велика вина – | велико же и снисхождение.
И вот, ведал же я: | как я волю Твою
Возвещу гордецам | погрязшим в грехе,
Они муками малыми | и мольбой Тебя умилостивят;
Оттого-то и в Тарсис | я утек тогда.
Так побей же меня, Бог, | зажился я здесь,
Да исторгнется из меня | вопль предсмертный,
Ибо мне, ей-ей, | смерть милее,
Чем за слово Твое | прослыть лжецом».
Тогда Божий глас | вошел в уши Ионы,
Укоряя пророка, | строго молвил:
«Эй, несчастный! | Ты ли гневаешься
На Меня за все, | что Я дал тебе?»
Тут Иона, в печали | бормоча, побрел
На восток из стен | того града постылого,
И на месте пустом | стал ждать,
Куда будет ему | путь указан.
И поставил себе шалаш, | покрыл папоротниками
С корневищами сладкими, | сеном, травами,
Ибо в том месте безлесном | тени древесной не было,
Для спасения плоти | от палящего солнца.
И вот, влез он под кров | спиной к солнцу,
Задремал в печали | и всю ночь проспал он;
А покуда спал он, | Господь Своей милостью
Над ним вырастил невиданную | лозу вьющуюся.
И послал Господь | утро и день,
И под сенью плюща | проснулся Иона
И увидел листву | над головою трепещущую.
Превосходней обители | вовек не бывало:
Обширная понизу, | с возвышенным сводом,
С толстые стенами, | построенная величаво,
С широким входом, | глядящим на север,
Листвою крытая, | тенистая и прохладная.
И зрел он с радостью | зелень листев,
Как овевает их | ласковый ветер,
А палящего солнца | луч ни единой
Не нашел прорехи | в шалаше человечьем.
И по нарву пророку | пришлось жилище,
Он разлегся удобно | и глядит на город,
И толико ему приятно | в том обиталище,
Что и еды не надо: | «Черт с нею, с едою!» –
Так он смеялся, | справляя новоселие,
И жалел об одном лишь, | что не в родной сторонке,
На Эфраимских высотах | или в холмах Хермонских. –
«Удобней этого дома | никогда у меня не бывало!»
Но вот ночь наступила, | и ко сну отошел он,
Задремал и уснул | под притихшими листьями;
А Господь наслал | червя, корни грызущего,
Да подгрыз бы лозу, | к утру да увяла бы,
А еще разбудил Он | ветер западный,
Приказал Зефиру, | мол, будь тих и тепел,
Дабы ни облачко | не застило солнца,
И подъял Он солнце, | жаркое, как факел.
И вот, человек очнулся | от своих снов чудесных,
Обратил глаза к лозе, | а зелень ее увяла, –
Сил лишился Иона, – | листья ее опали,
Покуда спал он, | солнце их опалило.
А солнце все ярче, | и жжет нежадно,
А западный ветер | листву уносит,
И нет уже крова, | и укрыться негде,
Ибо зачахло растение, | и заплакал Иона.
И взъярился он, | и возопил он в гневе:
«Что же Ты, Творец, | и на то ли Тебе могущество,
Чтобы пророка бедного | разить пред лицом народов?
Ужли вовек не сжалишься, | унижая меня для забавы?
Я поставил себе шалаш, | но, увы, Ты его разрушил,
Иссушил мой плющ, | от палящего солнца спасавший,
Знать, решил лишить меня | всякого утешения.
Так пошли же мне смерть, | ибо нет терпения моего!»
А Владыка наш | снова упрямцу молвил:
«Вот же какой ты праведник – | бунтарь и гордынник.
Что же восстал ты | за растение вьющееся?
Молвишь слово гневное | из-за этакой малости!»
«То не малость! - | молвил в ответ Иона. –
И воистину, с миром | я хотел бы проститья!»
«Сам помысли! | Вот же, дорого тебе твое дело,
Что ж дивишься, | что и Я Свое упасаю?
Вот же, в гневе ты | из-за древа, а сам-то
Не потратил и часу, | дабы взрастить его, –
Я его сотворил, | и Я уничтожил, –
Ты же, неиствуя, | молишь Меня о смерти.
Не вини же Меня, | что храню Я Мое творение,
Что щажу многогрешных, | взыскующих Моей милости,
Ибо я сотворил их вначале | Моим подобием,
И Я пекся о них | и путь им указывал,
И труды бы Мои | прахом пошли,
Сокруши Я град, | отвернувшийся от Меня.
Да и сам бы Я | в Своем сердце опечалился бы,
Да и сам бы Я оплакивал их, | хоть и грешны они;
А к тому же, безумцы | неповинны ни в чем,
Тож младенцы, | ибо непорочны,
Тож и жены, | по глупости не отличающие,
Левой руки от правой, | правящей миром,
А еще бессловесные твари, | живущие в этом граде,
Греха не знающие, | не ведающие печали.
Для чего же губить их, | коль скоро раскаялись
И признали власть Мою | и закон Мой?
Было б Небо, как ты, | столь же торопко,
Не имей Я терпения, | тут не многие процветали бы!
Мне ли злобиться | и неистовствовать?
Власть казнить обуздай | уздой милосердия!
Ты же, мил человек, | не будь Гренделем,
И в страданье и в радости – | терпелив и отважен,
Кто ж спешит, избавляется | от одежи изношенной,
Без лохомотьев останется, | ткет на ветер».
Сокрушенному нищетой | и многими горестями,
Надлежит мне страдать, | пребывая в молчании,
Ибо мука и покаяние | то доказывают,
Что терпение – добродетель, | хотя и зело докучная.