Терпение дьявола

Достаточно было разбудить их посреди ночи ударами и угрозами, застать врасплох – и они, ошеломленные, при виде незнакомца, который не в пример им полностью владеет собой и привычно держит ситуацию под контролем, да еще держит в руке направленное на них оружие, ничего не смогли сделать, им оставалось только подчиниться. Люди, подвергшиеся нападению, хватаются за самую слабую надежду, и очень часто безропотное подчинение становится их первой автоматической реакцией. Сопротивление означает смерть. Человек в состоянии сильного потрясения не решится дать отпор, это для него слишком большой риск. Нет, Лудивина не была согласна с первыми выводами Вассера – действовала не банда, а один преступник. Очень опасный человек, который с каждым убийством все больше наслаждался тем, что он делает. Наслаждался настолько, что почувствовал потребность рассказать об этом тем, кого он считал способными оценить всю меру его «таланта».

Убийца, который самовольно явился к ней ночью.

Дьявол во плоти.

На пороге кабинета вырос силуэт, и к ногам Лудивины упала тень.

– Я тебе нужен? – спросил Бенжамен. – Все уже разошлись. О, а ты еще здесь, Гильем?

Гильем взглянул на циферблат – шел девятый час.

– Черт!.. Я пытался увильнуть от свадебных приготовлений, иначе мне пришлось бы выбирать между розовыми и сиреневыми салфеточками для столовых приборов, а меня от этого уже тошнит, но сейчас мне пора сваливать!

И он вихрем умчался, ни с кем не попрощавшись и выкрикивая извинения в прижатый к уху айфон.

Бенжамен, сорокалетний парень с бритой головой – он скрывал таким образом раннюю лысину, – помахал пачкой «Мальборо Лайт»:

– Пойду перекурю. Ты со мной или еще посидишь?

– Иди, я тебя догоню.

– Где сегодня поужинаем? Я в квартале знаю одного ливанца, он готовит…

– Согласна, – перебила Лудивина.

Бен топтался на пороге, глядя на нее так, будто хотел что-то еще сказать, но не решался.

– Знаешь, если хочешь сменить обстановку в этот уик-энд… Мать оставила мне в наследство домик в департаменте Уаза – небольшой, зато стоит посреди леса, там тихо, рядом пруд, где можно рыбу половить. И никто об этом доме не знает, ты там будешь в полной безопасности. По мне, так лучшее местечко, чтобы отдохнуть и набраться сил.

– Спасибо Бен, но со мной и без этого все будет в порядке, не хочется сейчас уезжать из Парижа.

– Как скажешь.

Он снова взмахнул пачкой сигарет и ушел.

Два выходных в какой-то хибаре на Уазе, да еще в обществе Бена – только этого не хватало! Даже перспектива провести сегодняшний вечер под его надзором приводила Лудивину в отчаяние. И все же она пока не находила в себе сил его отослать – пришлось бы употребить весь свой дар убеждения, к тому же, она дала клятву Сеньону этого не делать. Теперь Лудивина уже жалела о том, что отказалась от ужина у них с Летицией. Но ей не хотелось навязываться и нарушать семейную идиллию. А Бенжамен – холостяк, и Лудивина знала, что он счастлив оказать ей услугу.

Она выключила компьютер, слегка навела порядок на столе и уже собиралась спуститься к Бену, когда зазвонил стационарный телефон.

– Я не рассчитывал застать вас на работе, но, оказывается, правильно сделал, что позвонил, – прозвучал в трубке серьезный, хорошо поставленный голос доктора Малюмона.

– Вы совершили чудо?

– Если учесть, что я прочитал все досье меньше чем за пять часов и сделал выписки для того, чтобы составить исчерпывающее заключение, тогда, пожалуй, да, совершил.

– Вас заинтересовали материалы, которые я вам передала?

– Как вам сказать?.. Сильнее, чем я ожидал. Мы можем назначить встречу с вами и с вашей командой, к примеру… в понедельник, часов в двенадцать?

– А может, сегодня? Я приеду к вам с одним коллегой.

– Вы знаете, сколько сейчас времени? У вас там, в жандармерии, никто никогда не спит?

– Я здесь исключение. Коллеги называют меня боевой машиной.

– Нет, сегодня все равно не получится. Мне нужно привести в порядок записи, к тому же, не стану скрывать – я не боевая машина. Лучше тогда приезжайте завтра и возьмите своих экспертов, если хотите. Я не боюсь оппонентов.

– Вы составили профиль убийцы?

– В некотором смысле.

– И что вы думаете? Только, пожалуйста, если можно, без психиатрического жаргона, который я не понимаю…

– Мне бы не хотелось разрушать свою профессиональную репутацию за тридцать секунд по телефону. Приезжайте завтра в клинику, я постараюсь все изложить доходчиво и лаконично. Но уже сейчас могу вам сказать кое-что важное, хоть и рискую выставить себя потом на посмешище… Видите ли, соглашаясь выполнить вашу просьбу, я дал себе слово ни в коем случае не быть категоричным в суждениях и не допустить в них никакой конкретики. Выражаться обтекаемо – искусство шарлатанов или тех, кто боится подмочить репутацию. Однако, если вас действительно интересует мое личное мнение, я скажу, что тот, кого вы ищете, – врач.

– Что?..