Терпи, неудачница!

     Тяну на свой член. Приподнимаю за талию одной рукой, второй пристраивая к влагалищу свою пульсирующую плоть. И она сама садится. Резко и до упора. Целую, облизываю, кусаю ее губы. Не контролирую себя больше. И не хочу этого делать. Она приподнимается на коленях, расставленных по обе стороны от моих бедер и присаживатся вновь. И сверху смотрит мне в глаза. Моя девочка. Моя любимая. Хочу, чтобы так было всегда.

     И по глазам ее затуманивающимся, по движениям, темп которых нарастает, по тихим стонам я понимаю, что она уже вот-вот. Еще немного потерпеть. Но уже не могу. И вцепившись в попку начинаю с силой двигать на себе ее тело, вбиваясь снизу так, как нужно мне самому. 

    И ее накрывает. И я еще успеваю рассмотреть, как именно это у нее происходит. Как слегка кривятся губы, как зажмуриваются глаза... И это просто оху...енно видеть! И чувствовать пульсацию ее стеночек и боль от вцепившихся в кожу на плечах ноготков....

     - Женя, я хотел спросить, еще по скайпу, - она лежит у меня на груди, расслабленно и устало. И только внутренние мышцы время от времени все еще сжимают мою плоть внутри. И это отвлекает. Я понимаю, что мне все еще слишком мало. Еще несколько секунд и я буду готов повторить снова. - В прошлый раз у нас с тобой обошлось без последствий?

   - Ты имеешь в виду, не беременна ли я?

  - Да.

  - Нет, не беременна. Хотя, сейчас уже может быть...

  - То есть сейчас - опасные дни?

  - Угу. Но я могу купить таблеточку в круглосуточной аптеке, тут недалеко.

  - Ты не хочешь моего ребенка? 

  - А ты?

  - Я же сказал, что забираю тебя с собой. Мы поженимся. Конечно я хочу детей. 

  - То есть ты все уже решил и меня не нужно ни о чем спрашивать?

  - Я знаю, что ты будешь говорить. Хотя... нет, кое-что я все-таки спросить хочу.

 - Что?

  - Ты любишь меня?

36.

    Не помню, как мы оказались на диване. Не помню, когда успели раздеться. Мне так безумно хорошо сейчас, что я вообще ни о чем помнить не хочу. Только вот так вести пальцем по его груди, останавливаясь на вершине маленького сжимающегося буквально на моих глазах соска. Только всматриваться сбоку в его профиль. Только чувствовать горячие пальцы на своей коже.

     Но по тону, которым он спрашивает, я понимаю, что, по всей видимости, Саша, действительно не знает, люблю ли я его. А мне казалось, что по мне видно это невооруженным глазом! И как же сладко чувствовать, чтр он ждет  ответа буквально, затаив дыхание! Хитрый какой! Не-ет, дорогой, разве это честно?

      - Не скажу.

     - Что? - он взвивается на диване, чуть не свалившись на пол - узковато для двоих на нераздвинутом! - Как так?

     - А вот так, я с трудом сдерживаю счастливый смех. -  Ты не правильно спрашиваешь.

    - Неправильно? - он растерян, даже, я бы сказала, ошеломлен. - А как нужно?

    -  Вот так: "Дорогая моя, любимая моя (тут можно подкорректировать на твоё усмотрение, но дальше должно быть без изменений) я люблю тебя больше всего на свете! А ты любишь меня?"

    Я вижу, как в течение моей пафосной речи сначала начинают улыбаются только его глаза, а потом,  постепенно, и губы... И он хохочет, наполняя восторгом мое сердце. Как же он красив! Просто безумно! И он, этот красавчик, - мой!

     - Я - дурак, да? 

    Я с серьезным видом киваю. И тут же оказываюсь настолько крепко сжатой его руками, что перехватывает дыхание. 

   - Ах так! - целует мои плечи, прикусывает шею, языком касается мочки уха... и я помню, да, что он должен сейчас сказать что-то безумно важное. Я помню. Что я помню? Мои глаза сами собой закрываются от удовольствия. А руки снова начинают самовольно поглаживать его потрясающие такие сильные, такие рельефные, такие загорелые плечи. 

    И вдруг хриплым шепотом мне в ухо: 

   - Необычная моя, язвительная моя, стойкая моя, смелая моя, чувственная моя... Мне кажется, я влюбился в тебя ещё там, на балконе, когда впервые увидел. Или может тогда, когда чуть позже поймал тебя на лестнице и впервые почувствовал, какая ты горячая, как ярко ты откликаешься на мои прикосновения. А может тогда, в походе, когда восхищался твоей собранностью, твоим терпением, твоей выдержкой. Я загибался без тебя, когда понял, что ты улетела. Я считал минуты до того момента, когда этот долбанный самолет наконец приземлится. А сейчас... сейчас я счастлив. Я не помню, был ли я хоть когда-нибудь в своей жизни так счастлив. Я люблю тебя. 

   - О-о, - почему у меня нет диктофона? Мне же никто и никогда не говорил ничего и близко похожего на это! И я сама ничего ответить не в силах. В голове - ураган, в животе - бабочки (?), по рукам - мурашки... Но он требует:

   - Просто "О" - это весь твой ответ?

   - Хм, я же не смогу теперь... Что бы я ни сказала, это и в половину так красиво не получится...

   И я делаю вид, что не понимаю, почему он возмущенно рычит мне в плечо. И даже громко возмущаюсь, когда он опрокидывает меня куда-то под себя и обездвиживает своим телом. И мне даже нравится моя собственная беспомощность, мои поднятые вверх и зафиксированные над головой руки, его тяжесть... его твердость, давящая в бедро. Особенно эта твердость... Его вдруг ставшее прерывистым дыхание... 

   - Скажи мне! Я хочу слышать.