Терпи, неудачница!

   - Зачем, Саша? Я-то уже здесь! Я скажу все, что нужно. И... я верю... И вообще, с чего ты взял, что будет девочка?

   Она с сердитыми искрами в глазах повернулась лицом ко мне и я, наконец-то, мог поцеловать и сказать то, что хотел:

    - Любимая моя, мне все равно - мальчик-девочка! Рожай, кого хочешь! Я буду рад в любом случае. Главное, не бросай меня, пожалуйста! 

      - Ах, кого хочешь! - она, наконец-то улыбалась. - Из курса школьной биологии известно, что только от мужчины зависит пол будущего ребенка. 

       Как ни старался выглядеть удивленным этой новостью, я принял известие о том, что скоро стану отцом, как должное - не зря ведь старался! Но вот мысль о том, что совсем скоро в соседней комнате будет стоять детская кроватка, а в ней спать маленький карапуз, мой и Женин, наш общий, она как-то согревала  что ли! Меня не пугали бессонные ночи, памперсы и игрушки по всему дому. Меня больше пугало одиночество, которое встречало меня каждый день до знакомства с нею. Я хотел, чтобы меня ждали вечером с работы, чтобы мне разогревали ужин, не потому, что я сам не могу этого сделать, а в знак заботы и любви. И я ужасно хотел, чтобы рядом была  именно эта женщина, потому что любил...

     И я говорил, говорил ей это простыми словами, без прикрас. Не для того, чтобы убедить выступить в суде. Не для того, чтобы она верила мне. А потому только, что ХОТЕЛ это сказать. Потому, что с каждым моим словом, шепотом ей на ушко сказанным, она все крепче прижималась ко мне. С каждым моим словом ее руки все смелее и дальше проникали под мою одежду. Я говорил, пока она сама не закрыла мне рот рукой и не сказала, глядя в глаза:

    - Морозов, я верю тебе. Пора бы свои слова доказать на деле!

    И я с радостью доказал...

45. Спустя год.

        Нет, все-таки Сашина машина не для меня! Слишком большая и мощная! Управлять таким зверем - настоящий подвиг! Но продать без Морозова ее я не могла, а купить что-то другое было нереально - мы едва-едва сводили концы с концами. Пришлось привыкать к Годзилле - так я называла Сашин внедорожник. 

     Припарковаться вечером возле дома просто нереально - соседи заняли все места! Пытаясь втиснуться между столбом и малолитражкой Верочки из двадцать второй квартиры, я прямо своей кожей почувствовала, как боком задела столб! Вышла. С ужасом посмотрела на размер царапины - чуть ли не от фары до фары! Саша меня убьёт... Завтра! Он! Меня убьёт! И я радостно рассмеялась.

     - Женя, нашла повод радоваться! Ты что столб не заметила? - из окна квартиры на первом этаже высунулся молодой сосед с редким именем Макар. 

   - Заметила. Но он как-то подвинулся ко мне, что ли!

     - А чему радуешься?

     Я пожала плечами. Не хотелось делиться с ним. Завтра сам узнает. Ни с кем не хотелось делиться своим счастьем, страшно было расплескать, растратить его впустую. Достала с заднего сиденья кресло-переноску со спящей Машуней - укачало ребенка в пути. Прежде чем зайти в подъезд, привычно подняла глаза на окна нашей квартиры на пятом этаже. Во всех горел свет! Ну Варька, ну зараза! Сколько раз говорить, что счета за свет платить нечем? Ну сейчас я тебе задам!

   Лифт почему-то не приезжал. Идти с тяжёлой переноской на пятый этаж пешком не хотелось. Ждала, вдруг приедет. И вспоминала, как впервые принесла в этот дом младшую дочку. Это было в середине апреля, когда нас выписали из роддома. Встречали нас Олег, Паша с женой Олесей, Сашины друзья, с которыми и я дружила теперь тоже, Мария Васильевна и, конечно, Варька. С грустной улыбкой вспоминала, как медсестра, выносившая Машу, приняв Олега за папу, вручила ему, смущенному и молчаливому, розовый сверток. В тот день лифт тоже долго не приезжал. И мы поднимались пешком....

     С привычной глухой щемящей тоской подумала о Саше. В тот счастливый для нашей семьи день его не было рядом. Как не было и следующие пять месяцев Машиной жизни. 

     Ни мое выступление в суде, ни речь Ивана Матвеевича, приехавшего по собственной инициативе, узнавшего о суде над Сашей из нашей переписки в интернете, ни даже изменивший показания Игорь, ничем не смогли помочь моему мужу. Его признали виновным. Назначили выплатить китайцам компенсацию морального вреда в размере трехсот пятидесяти тысяч рублей и, самое ужасное, его осудили на год заключения в тюрьме общего режима. 

     Наш самый гуманный суд в мире почему-то посчитал, что самое важное для нашей страны - помогать соседям, жителям дружественных нам государств, поддерживать с ними добрые отношения. А вот своего гражданина можно и наказать для острастки, действуя, видимо, по известной поговорке: "Бей своих, чтобы чужие боялись".

     Поданная адвокатом аппеляция была отклонена. Дело получило огласку. И в газетах я прочла много странного, обидного, лживого, как о своем мужчине, так и, с другой стороны, о наших чиновниках, властях и правоохранительных органах, допустивших подобную несправедливость. Поначалу я плакала, читая местную новости в интернете, но потом сумела взять себя в руки и жить, не обращая внимания на косые взгляды. А потом родилась Маша. И мне стало как-то не до общественного мнения.